— Вправе ли я предположить, что мисс… или миссис Ройс была, э-ээ… близка с покойным?
— Для человека, столь беспардонно не отвечающего на чужие вопросы, ты задаешь их слишком много, — проворчал Лон и тут же повернулся к вновь зазвонившему телефону. После пары отрывистых «да» и одного «нет» он положил трубку и пронзил меня взглядом. — Ты, конечно, знаешь, почему я тебя до сих пор терплю, Арчи, — произнес он. — Во-первых, я ценю, когда Вульф приглашает меня преломить с ним кусок хлеба, а во-вторых, время от времени вы с ним подбрасываете мне лакомые куски. Пусть на сей раз игра и идет только в мои ворота, так и быть, уступлю тебе.
— Вы, сэр, прагматик до мозга костей, — ухмыльнулся я. — Да и соображать не разучились.
— Жалкий льстец! Ладно, слушай. Патрисия Ройс — это литературный псевдоним, её настоящая фамилия — Рейсер. Она пишет любовные романы на исторические темы. Не то, что я читал бы сон грядущий, но, судя по отзывам, вполне прилично. С Чайлдрессом была знакома лет десять. По её словам, их отношения можно было назвать платоническими. Должно быть, вдохновляли друг друга.
— Вполне логично. Quid рro quo.[4] А как она попала в его квартиру?
— С помощью своего ключа. Она часто пользовалась его персоналкой; её компьютер то и дело выходил из строя.
— Понятно. А что тебе известно про агента и про невесту Чайлдресса?
— Хочешь верь, а хочешь не верь, Арчи, но ни черта. А знаешь, почему? Потому что я не спрашивал. А почему не спрашивал? Да потому что никому, кроме тебя, не закралось подозрение, что тут дело нечисто.
Он откинулся в кресле и развел руками.
— Вот теперь, клянусь светлой памятью моей любимой матушки, ты высосал меня насухо. Больше ни про Чарльза Чайлдресса, ни про его безвременный уход из жизни мне не известно ровным счетом ничего. А как, я позабыл, зовут вашего клиента?
Я ухмыльнулся и встал.
— Что ж, спасибо, Лон. А готов ли ты также поклясться, что, заполучив какие-либо новые сведения о Чайлдрессе, поделишься ими со своим покорным слугой?
Лон с готовностью поклялся, хотя и не теми словами, которые понравились бы его любимой матушке. Затем запустил в меня скатанной в комок бумагой, но промахнулся. Я подобрал комок и метко швырнул прямо в корзину для мусора, стоявшую у стены футах в десяти от меня.
— Запястья тренировать надо, — снисходительно произнес я и поспешно улепетнул, прежде чем Лон изловчился попасть в меня пепельницей.
