Это был его последний шанс. Тяжело дыша, он подобрался к противоположному берегу. Один шаг позади… Еще один…
Боба ухватился за стебли камыша и вылез из зловонной жижи на скользкий берег. Уфф! Никогда в жизни, извозившись в грязи с ног до головы, он не чувствовал себя таким счастливым.
Он был свободен.
Боба смешался с толпой дроидов, солдат и рабочих, идущих в широкий, ярко освещенный, дверной проем. Никто не обратил на него внимания. И Прэкса нигде не было видно.
Даже покрывавшая его грязь не выдавала его. Почти все, кто шел с раскопок, были в такой же грязи.
Боба снял шлем и протер его. Без преувеличения можно сказать, что шлем спас ему жизнь. Теперь понятно, почему отец так им дорожил. И поэтому Боба теперь будет так же дорожить им!
Боба присоединился к рабочим–копателям, которые смывали под душем грязь с одежды и обуви, а потом тут же их сушили. Теперь все, что оставалось сделать — это вернуться в свою комнату, и никто даже не догадается, что он ее покидал.
Он уже выходил из душа, его одежда почти высохла, когда Боба скорчился от боли — грубая и сильная рука схватила его за плечо.
— Пошли!
Невозможно ошибиться, кому принадлежал этот голос. Боба открыл было рот, чтобы объяснить, он не собирался нарушать запрет, все это недоразумение. Но кому было до этого, какое дело?
Сайдон Прэкс не слушал его и тащил Бобу вглубь коридора, в убежище графа.
Граф наморщил свой изогнутый нос.
— Придется тебя помыть, — сказал он, отгоняя рукой запах.
Боба стоял, сжимая в руках отцовский шлем, и старался не дрожать. Он знал, что лучше никогда не показывать свой страх.
— Плохо тебя учил, твой отец, — сказал граф. — Ты сунул свой нос туда, куда не тебе следовало.
— Я ничего не видел, — сказал Боба, чувствуя, как граф медленно наливается гневом.
— Да ну? — презрительно бросил граф. Он стоял возле стола перед «окном», демонстрирующим, что угодно, только не настоящую грязь Раксус Прайма.
— Правда, — сказал Боба. — Я только вышел за дверь и не успел уйти далеко.
— Возможно, мне следовало научить тебя кое–чему.
У Бобы на мгновение затеплилась надежда, которая пропала сразу после следующих слов Графа.
— И первое, это научить тебя врать. Пока у тебя это плохо получается.
— Мне жаль, что я нарушил ваши правила, — сказал Боба. «И особенно жаль, что попался», — подумал про себя.
— Жаль? — переспросил граф с жесткой и холодной улыбкой. — Что ж, ты нарушил заведенные мною правила, это правда. Но это еще не все.
