Суть времени. Том 4 | страница 27
Но кто-то хочет спасать капитализм? Пусть скажет — как, за счет чего? И пусть назовет главную проблему: это первоначальное накопление капитала, которое не хотят прекратить, — слишком комфортно, слишком удобно, слишком желанно для тех, кто хочет только обогащаться. Это прорва. Деньги стали наркотиком. Имея достаточный опыт взаимодействия в среде богатой и супербогатой, я могу ответственно заявить, что ни одна самая богатая семья прожить больше миллиарда долларов не может. Человечеством не найдены способы прожить больше миллиарда долларов. Но идет сумасшедшая гонка за то, будет ли в какой-то семье 17 миллиардов или 22. Зачем нужно, чтобы вместо 17 миллиардов были 22, если люди хотят просто роскошно жить, непонятно.
Те, кто имеет триллионы долларов, хотят старческими дрожащими руками двигать фишки в мировой игре. Но для этого нужны триллионы. Тут что 17, что 22 миллиарда — фишки в мировой игре не подвинешь, а уж с таким менталитетом, как у нашей элиты, тем более.
Но зачем-то нужно. И ради этого идут на всё, на любую самодискредитацию, на грабеж. Собирают эти деньги, выкачивают их на Запад… Знают, что их завтра заберут с Запада… И все равно выкачивают. И все равно набирают. И это все пухнет, пухнет, пухнет.
Это все называется «оргия первоначального накопления капитала».
Кто-то хочет ее прекратить? Каким способом?
Еще раз вынужден повторить то, что говорил, потому что момент особый.
Есть криминальное лоно, из которого вырастает вот такой вот капиталистический полип. Для того чтобы оргия первоначального накопления капитала прекратилась, нужно отрезать полип от этого криминального лона, нужно каким-то ланцетом провести операцию. И дальше начать трансформировать вот этот капиталистический сгусток (рис. 1).
Кто-нибудь об этом говорит? Кто-нибудь из тех, кто молится на капитализм… Никто! Почему? Потому что не хотят, чтобы этот капитализм был совместим с жизнью страны, и потому что заведомо хотят длить агонию капитализма с тем, чтобы капитализм мог в максимальной степени пожрать страну. И после того, как он ее пожрет, можно было бы развести руками и сказать: «Ну, ребята, а теперь-то уже делать нечего!»
А раз это так, то мы не просто должны, мы обязаны обсуждать некапиталистические, посткапиталистические варианты развития. Во-первых, потому что заканчивается эпоха, когда капитализм мог быть признан исторически состоятельным. Во-вторых, потому что у нас отношения с капитализмом очень плохие в силу определенных особенностей — глубоких, фундаментальных особенностей нашего исторического пути. И, в-третьих, потому что он — такой (см. рис. 1). И никто его другим-то сделать не хочет. Никто ланцетом-то ничего не отрезает.
