— Что, так и сказал?
— Дал понять. Зато я за словом в карман не лезла, и в конце концов он согласился встретиться со мной на Форуме.
— И все прошло превосходно, — сухо заметил Сальма.
Таниса оглянулась через плечо.
— Он побил меня, да. Побил всухую, два — ноль. Есть еще один синяк, на боку — не такой обширный, как этот, зато с настоящим букетом оттенков. Хочешь посмотреть? — кокетливо предложила она.
Он пожал плечами, водя рукой по стене.
— Я не хирург, но если тебе так хочется… Ты действительно думала, что сможешь его победить?
— Я хотела вызвать его, вот и все. — Таниса взяла третью кисточку. — Это как медаль, полученная авансом за все мои грядущие войны.
— Арахнидские войны.
— А у вас разве не играют в такие игры?
— Возможно, — засмеялся он (очко в ее пользу), — но арахнидов еще никто не мог превзойти. Даже тех, кого воспитывали жуканы, как мы видим. Это, вероятно, у вас в крови.
— В крови. Это наше Наследие, — согласилась она. — Я просто должна была знать. Должна была обрести уверенность после того, как Стенвольд поговорил со мной откровенно.
— Для женщины, украшенной синяком размером с озеро Сидерита, ты очень в себе уверена.
Она обратила к нему безупречное, без всяких изъянов лицо.
— О чем это ты? Кроме того, я с ним еще не покончила. Он получит свое, дай срок. Не у одних мантидов мстительная натура.
Чи медитировала. Во всех мало-мальски приличных домах Коллегиума для этого имелась отдельная комната, а в бедных районах строились общественные помещения. В портовом муравинском городе Вике жители, особенно молодые, наполняли огромные гулкие залы, в мантидских Этерионе и Нетионе были поляны и рощи, где никогда не обнажалось оружие — если не считать таковым разум.
Медитирующие никаким богам не молились. Даже в недобрые времена до революции, когда народ Чи покорялся волшебникам-шарлатанам, у него не было ни идолов, ни алтарей. Духов, в которых верили правители, Дети Ночного Мотылька вызывали и подчиняли их своей воле, но поклоняться им и не думали.
Чистая медитация — дело иное. Никто не сомневался в ее важности, видя вокруг наглядные тому доказательства. Она была Наследием Предков, общим для всех рас. Не медитация ли позволяла мушидам летать, а муравинам обмениваться друг с другом мыслями, не она ли делала арахнидов хитроумными, а мантидов быстрыми? Наследие обитало в каждой душе, дожидаясь раскрытия.
Чируэлл раскрытия пока не достигла. Не потому, что была тугодумкой — немного тугодумства ей как раз бы не помешало: ее быстрый ум слишком легко переключался с одного на другое. Стоило ей достигнуть в своих размышлениях некоего плато, оно тут же сменялось новой тропой, которая мгновенно возвращала ее к действительности — в точности как сейчас.
