***
Они сидели на кухне так, как будто Октео вот-вот вернется. Как будто он просто задержался. Хотя настроение было не то. Вальдемар был тише воды. Выспавшись, он сидел на коленях матери и гладил ее по плечам и голове. Мира тихо сдерживала слезы, чтобы не пугать мальчика.
- Скажи только, зачем ты туда поплыл? - тихо спросила она.
- На спор, - Вальдемар потупил взор, он инстинктивно съежился, как-то понимая, что для матери его слова звучат неубедительно и глупо.
- Как так вышло? - мама смотрела на него настороженно, пожирала взглядом.
- Они смеялись, что я тощий и слабый. Они сказали, что я не смогу. А я попробовал! - на глазах Вальдемара выступили горячие слезы обиды, он презрительно сжал губы и стиснул зубы, чтобы не заплакать.
- Ну, и как, получилось? - едва насмешливо спросила Мира.
- Нет.
- Вот так-то. А почему не получилось?
- Папа же найдется? - Вальдемар вдруг разревелся и уткнулся в материнское плечо.
Мира и сама всплакнула, едва, стараясь не поддаваться ненужной панике.
- Будем ждать и он придет. Так почему не получилось-то?
- Потому что я хилый и часто болею, - всхлипывал мальчик.
- Нет, потому что ты плохо плаваешь. Редко плаваешь. И сами мальчишки только хвастуны. Они сами не смогут переплыть реку. Ты хотел с ними подружиться? - сынишка кивнул и сильнее прижался в материнскому плечу, - Никто из них не бросился тебя спасать. Понимаешь, какие бы они были друзья? А папа придет… обязательно… не может так быть, чтобы он не пришел.
Мира уже сама слабо верила в то, что говорила.
Звонок в дверь. Мира и Вальдемар наперегонки понеслись к двери. За ней слабо улыбаясь, весь бледный, стоял отец. Он едва не утонул там в омуте. Но выбрался, только течением унесло, и сил добраться до дома не было. Но добрался, дошел.
Мальчик бросился к отцу и только тихо повторял:
- Прости, папочка, я больше так не буду, - самую бесполезную, но такую верную детскую мантру.
Отец только похлопал его по плечу. А на утро серьезно заболел - простудился в студеной речной воде. Но не умер.
***
Вальдемар открыл глаза. Он мелко дрожал, вся его одежда была мокрой.
- Ну, как? - коротко спросил профессор, под глазами его залегли круги усталости, он спокойно курил трубку, на столике лежал выключенный диктофон.
- Пока не могу определить. Я этого не помню, и родители мне никогда об этом случае не говорили, - ван Чех был растерян.
- Ничего, - чуть сочувственно пробормотал дер Гловиц, - Ничего, мальчик. А теперь иди.
- Я не запомнил формулу.
