— Островок!
— Иду, отец!
Мальчик подошел к вороту и спустил бадью. Боб вызвался ему помочь ее вытаскивать, но Островок, радуясь возможности похвастать перед другом своей силой, настоял на том, что будет крутить ворот один.
— Из тебя получится… ну… сильный парень, Островок, — сказал Боб, поставив бадью на землю.
— Я мог бы вытащить куда больше, чем насыпает отец. Смотри, я смазал рукоятку. Теперь идет как по маслу.
И в доказательство своих слов он дернул за рукоятку.
— Почему тебя прозвали Островком? — осведомился Боб, когда они вернулись на свое место. — Разве это твое настоящее имя?
— Нет, меня зовут Гарри. Один старатель говорил, что я для отца с матерью все равно что остров в океане, и меня прозвали Островом, а потом Островком.
— У тебя ведь был… ну… брат, верно?
— Да, но меня тогда еще на свете не было. Он умер; правда, мать говорила, что она не знает, умер он или нет, но отец говорит, что для него он все равно что умер.
— И у твоего отца был брат. Ты когда-нибудь… ну… слыхал о нем?
— Да, слышал один раз, как отец говорил о нем с матерью. Кажется, брат отца ввязался в какую-то драку в трактире, и там убили человека.
— А твой… ну… отец… ну… любил его?
— Я слышал, как отец говорил, что любил прежде, но что все это прошло.
Боб молча курил и, казалось, следил за темными облаками, которые плыли на западе, похожие на похоронную процессию. Потом он произнес вполголоса что-то, прозвучавшее как: «Все… ну… все прошло».
— А? — спросил Островок.
— Это я… ну, ну… так, ничего, — очнувшись, ответил Боб.
— Что там торчит у отца в кармане куртки, Островок, не газета ли?
— Да, — сказал мальчик, вытаскивая газету.
Боб взял ее и с минуту внимательно в нее всматривался.
— Тут что-то написано о новых золотых приисках, — сказал Боб, тыча пальцем в рекламу портного. — Ты бы… ну… прочитал мне, Островок, а то я ничего не вижу, нынче печатают таким мелким шрифтом.
— Нет, это не то, — сказал мальчик, взяв газету, — это…
— Островок!
— Подожди, Боб, отец зовет.
Мальчик подбежал к шахте, уперся ладонями и лбом в барабан ворота и нагнулся, чтобы расслышать слова отца.
Неожиданно предательский барабан повернулся, маленькое тело раза два ударилось о стенки шахты и упало к ногам Мэсона, где осталось лежать неподвижно.
— Мэсон!
— Что?
— Положи его в бадью и привяжи своим поясом к веревке!
Прошло несколько секунд, потом:
— Тащи, Боб!
Дрожащие руки Боба с трудом сжимали рукоятку, но все-таки он кое-как крутил ворот.
Вот показалось тело мальчика, неподвижное, покрытое жидкой глиной. Мэсон поднимался по ступенькам в стене шурфа.
