— Какую же ты рассчитываешь получить благодарность за свой «Отель Пропащих Душ»? — спросил я.
— Никакой, — не задумываясь, ответил Митчелл. — Это же не Синдикат по Добыче Благодарностей. Люди, может быть, будут говорить, что «Отель Пропащих Душ» — это притон, куда с помощью похищенных женщин и девушек заманивают мужчин и обирают их до нитки. Возможно, мне будут грозить всевозможными карами, возможно, меня будет преследовать закон. Я все равно не сдамся. А может быть, они захотят наградить меня орденом или сделать из меня святого и начнут мне поклоняться — а потом вздернут на виселице. Филантроп или реформатор может считать, что ему повезло, если ему удалось до конца своей деятельности сохранить свою шкуру, не говоря уж о добром имени. Ну да ладно! А вот что касается благодарности, то ведь именно боязнь неблагодарности удерживает тысячи людей от добрых дел. Это такое же мелкое, эгоистичное, трусливое чувство, как любая другая форма страха, который довлеет над миром, например боязнь, чтобы тебя не посчитали за труса, или за чудака, или за зазнайку, или за позера, или за слишком хорошего человека, или за слишком плохого — даже, пожалуй, боязнь неблагодарности наиболее эгоистична. Тот, кто вечно бубнит о человеческой неблагодарности, как правило, никакой благодарности не заслуживает; обычно наоборот, он сам должен быть благодарен людям, что ему разрешают жить на свете. Он до тех пор взвинчивает себя мыслями о человеческой неблагодарности, пока не становится законченным циником. Он смотрит на мир, как на окно, за которым задернута занавеска; в стеклах отражается мертвый, холодный свет луны, и человек проходит с кислым лицом мимо, а если бы он потрудился заглянуть внутрь, он бы, вероятно, увидел жилище, согретое уютным огнем очага, сочувствием, радостью, добром, любовью и благодарностью. Иногда, когда ему приходится совсем плохо и он вынужден идти к людям и просить хлеба, его поражает, сколько он встречает доброжелательности, причем там, где он меньше всего на нее рассчитывал. Ну, довольно. Я, кажется, становлюсь сентиментальным.
— И совсем забыл об «Отеле Пропащих Душ», — сказал я.
— Нет, не забыл, — ответил Митчелл. — Я все обязательно устроил бы так, как сказал. А потом передал бы все полномочия надежному человеку, вложил бы в дело весь свой капитал до последнего гроша, подобрал бы порядочных людей в попечители и снова пошел бы бродить по дорогам. Я уже слишком стар, чтобы долго сидеть на одном месте (я из тех пропащих душ, которым всегда лучше где-нибудь в другом месте). Я так привык к дорогам, что если меня запереть в доме, то я по ночам буду ходить взад и вперед по комнате и не дам никому спать; к тому же мне будет очень неуютно и непривычно легко без моего свэга.
