Музей рассказывает об истории Венецианской республики на протяжении нескольких столетий. Тут хранятся военные трофеи венецианского флота, модели больших и малых судов, а также старинные гондолы и копия самой знаменитой — позолоченной, украшенной резьбой лодки для парадных выездов дожей.
Настоящую лодку Наполеон велел лишить всех украшений. Он же приказал потом расплавить пушки и бронзовые части венецианских судов, чтобы воздвигнуть колонну в честь Французской революции на Вандомской площади в Париже. А самые современные экспонаты музея — «живые торпеды», придуманные во время Второй мировой войны.
Думая обо всём этом, Томмазо смотрел на расползавшиеся по воде масляные пятна, которые оставлял за собой моторный катер, и на зелёные лужайки вокруг старинных городских верфей.
Слева высился старый почерневший подъёмный кран, похожий на воткнутый в землю восклицательный знак, чуть дальше на лугу лежал, словно какая-то огромная брошенная игрушка, корпус подводной лодки Энрико Дандоло, венецианского дожа, который в XII веке заключил с предводителями четвёртого крестового похода договор о перевозке крестоносцев за море.
Катер приближался к острову Святой Елены — к самой отдалённой восточной части Венеции. Дальше садов на этом острове туристы обычно не забредали, мало кто из них оказывался поэтому и в старинном Арсенале, в этом тихом, пустынном месте. Водитель катера направился к старому ангару под деревянной крышей и быстро пришвартовался.
— Сходи! — велел он Томмазо.
Мальчик не заставил его повторять дважды. С того момента, когда в Разрисованном доме появился этот человек, он беспрекословно повиновался ему.
Они миновали белые колонны ангара и пошли по лугу. Старый Арсенал представлял собой бесконечные ряды низких кирпичных ангаров с огромными, выходящими к лагуне воротами.
Человек толкнул Томмазо в открытую дверь одного из ангаров.
Войдя туда, человек щёлкнул выключателем, и Томмазо увидел просторное полупустое помещение с потолком из деревянных балок и с трубами отопления, которые ползли по стенам, слово огромные медные черви.
В центре зала находился прозрачный пластиковый куб, рядом стоял манекен в костюме XVIII века, чуть дальше — два чёрных лакированных стула и кресло в форме руки — ладонь служила сиденьем, а пальцы образовывали спинку — и ещё какая-то мебель, которую словно скопировали из фантастических телефильмов.
Помещение оставляло впечатление чего-то холодного, неуютного.
