Они сидели за столиком у окна, и новый знакомый то и дело бросал взгляды на свою припаркованную у входа тачку.
– Боишься, что угонят? – посочувствовала Татьяна.
Мустафа небрежно махнул рукой:
– Барр-аххы-ло. Не мой. Друг дал. Мой авария. Бамс! – Сдвинув кулаки, красавчик изобразил лобовое столкновение. – «Мерседес». Новый. Мой отец богатый. Бизнес большой. Дом большой, много авто. Не здесь. Истанбул.
– Понятно, – протянула Дронова.
– Думаешь, я говорю неправда?! – Мустафа подскочил со стула и оскорбленно вскинул голову.
Таня растерялась:
– Нет, что ты?! Я тебе верю. Очень даже.
Мустафа как ни в чем не бывало сел на свое место и, улыбаясь, пропел:
– Ты удивительная женщина. Будь моей женой.
Дронова была так ошеломлена предложением, что даже забыла смутиться и только молча хлопала глазами.
– Я знаю: порядошная женщина не может сразу сказать «да». – Сейчас Мустафа был само смирение. Только в глазах мелькнула гордость собой: не зря одну из своих последних русских подружек он несколько раз просил повторить эту фразу, записал ее в блокнот и выучил наизусть. Москвичка в четвертом поколении, та в некоторых словах заменяла «ч» на «ш» и порой, подчеркивая свое элитное происхождение, злоупотребляла старомосковским произношением…
Татьяна продолжала молчать, и Мустафа собрал лоб в горестные складки:
– У тебя уже есть турецкий друг?
Татьяна помотала головой.
– Я просить тебя, – Мустафа подался вперед и, завладев обеими руками Тани, прижал их к груди: – Будь осторожная! Отель плохие парни много-много. Анималисты, массажисты. Они говорить «люблю», потом секс, потом просить подарок, потом – адью! Ты была массаж?
В Таниной памяти сразу всплыла полутемная кабинка, руки Дурдемира… Она почувствовала, как краска стыда заливает лицо, шею, грудь.
– Да, была, – призналась она, испуганно посмотрела кавалеру в глаза и поспешно добавила: – Но мне не понравилось.
– Он вот так руки делать? – Мустафа изобразил, будто что-то трет между ладонями.
– Не-ет, – протянула Таня. – Не помню.
– Больше не ходи массаж. Они дать тебе нюхать трава, – Мустафа опять показал, будто что-то перетирает между ладонями, – ты смеяться и делать, как он сказать.
– Наркотики? – Дронова в ужасе округлила глаза.
– Нет, – Мустафа ощерился, приподняв правый край верхней губы, и крутанул в воздухе растопыренными пальцами. – Просто веселый трава. Но девушкам нос, – он втянул в себя воздух, раздувая точеные ноздри, – нельзя.
Татьяна расстегнула замок сумочки, взглянула на экранчик лежавшего в ней мобильника и с сожалением вздохнула:
