— Так ты ж адзин мужык на сяло застався! А дапамагчы, кали што?
— Памошник, маци тваю растуды! Адзин у поле не ваяр! А як бы шо, трясця тваю мацюки…
— Да? — Василек с интересом огляделся по сторонам. — Не ваяр?
Зрелище было эффектным. Дровам, прилетавшим к немцам, почему-то больше всего нравились головы. И, благодаря размеру весу и скорости поленьев, большинство незваных гостей этого украшения лишились. Некоторые совсем, некоторые частично. Ну и позы безголовых, конечно…
Мыкола сердито зыркнул на внука из-под насупленных бровей:
— Ты сябе з гэтым чудам не равнуй! То не чалавек быв, а невядомая звярок зайшов на наша шчасце. А можа, и сам Гаспадар лясной наведався. Кажаш, берегиня цябе папярэдзила?
— Слышь, дед, а це вона мабуть прыходыла….
— Хто?
— Котра дровенякамы жбурлялася. Берегиня то й була.
— Так ты ж гутарил, шо та девчонка малая! А ця страхолюдина велычезная. Але баба, то не хлусиш!
— Тая не ведаю я, дзеда! Але чую — яна! Хоць и не падобная. Берегиня ж любое абличча прыняць можа. Ци няма?
— Увогуле, милавав нас бог, — перекрестился старик, — а можа, Гаспадар лясной. Давай, людзей клич, собрацца будзем, ды в лясы уходзиць. Не прастять нам германцы весялости зверушкиного. Але то добра, чай не впершыню па лясах хавацца…
Ставропольский Край 1999 год (а все думают, что Молдавия, 1941)
Они катились по гладкой как бильярдный стол степи. Почему как бильярдный? Да потому, что на обычном столе не топорщатся редкие кусты, колючие до невозможности, выгоревшие под безжалостным русским солнцем до серой белизны. А на бильярдном столе, особенно на тех, что стоят в дешевых забегаловках Гамбурга, иногда топорщится зеленое сукно, задетое неосторожным движением кия в руках пьяного матроса…
Легкий ветерок ласково обдувал обер-лейтенанта, сидящего на башне любимой «троечки». Мартин искренне жалел камрадов, скорчившихся внутри раскаленного «панцера». Но что поделаешь? Нет в жизни места ни справедливости, ни счастью.
Есть, конечно, Всемирный Закон Равенства, не прописанный ни на одной бумаге. В смысле, что если долго-долго получал от жизни сплошные гадости, то через время оказываешься обер-лейтенантом панцерваффе. Говорят, индусы зовут это «кхармой» или еще как-то, по-восточному заковыристо. Но это уже мелочи жизни, недостойные бывшего гамбургского дорожника, а нынче — командира танковой роты победоносной армии Германии. И пусть впереди пылят мотоциклисты разведки, и пусть надсадно кряхтят выработавшие свой ресурс моторы, и пусть затейливо матерится командир гренадеров, здоровенный гауптман. Тоже из Гамбурга. Земляк. И тоже ненавидит жару и пыль… А про то, что от всей танковой роты остался единственный танк, так про это мы вспоминать не будем.
