Сойдя с колесницы у дома поэта, Нилуфар приказала Хэке:
— Подожди здесь!
Затем быстро подошла к двери и окликнула:
— Поэт!
Никто не ответил. Внутри слышалось какое-то бормотанье. Нилуфар осторожно отворила дверь. Виллибхиттур сидел, закрыв глаза, погруженный в думы. Несколько мгновений Нилуфар восхищенно наблюдала за ним, потом подошла совсем близко и сказала:
— Я снова пришла, поэт! Теперь ты не можешь меня унизить — я пришла к тебе униженной!
Поэт открыл глаза.
— Ничего не говори! Сейчас я совсем другая! Я хочу, чтобы ты сложил песню о погасшем в моей душе пламени. Неужели не найдется у тебя хотя бы двух капель влаги, чтобы напоить знойную пустыню моего сердца?..
Голос ее прервался.
— Ты вернулась, красавица?
— Да, поэт!
— К чему такая горячность, деви? Что за нужда открывать свое сердце первому встречному?
— Но ты же поэт! Говорят, поэт не знает разницы между своим и чужим, в своем сердце он чувствует боль всей земли…
Виллибхиттур засмеялся. Нилуфар схватила его за руки.
— Я не требую любви, которая отдала бы мое тело в твои объятия, поэт… Я не хочу, чтобы ты прославлял мою молодость и красоту. Я не прошу утешить меня… Но неужели ты позволишь боли моей души перейти в ненависть, зависть, ревность? Неужели не убедишь меня, сколь нелепо желание стать госпожой?
На глазах ее выступили слезы. Виллибхиттур отер их краем своей одежды.
— Ты плачешь, красавица? Ну, тогда твое горе не так уж велико. Избалованное дитя недолго горюет. Госпожа хочет, чтобы я избавил ее сердце от страданий?
— Ты понимаешь меня, поэт, — в радостном волнении говорила Нилуфар. — Ты настоящий человек. На этом свете я услышала от тебя первые человеческие слова… Тебе я…
— Госпожа! — испуганно крикнула Хэка, вбежав в комнату. Наклонившись к самому уху Нилуфар, она прошептала: — Деви, беда!
— Беда? — бездумно повторила Нилуфар, не двинувшись с места. — Поэт, — продолжала она, — сложи песню о том, что Нилуфар никого не любит… Она научилась обманывать. Ей ненавистна, омерзительна игра, которую вы, мужчины, называете любовью…
Хэка стояла в ожидании, но Нилуфар не умолкала:
— Вы, мужчины, собственники, вы страшнее волков! Вам хочется, чтобы женщины гордились тем, что они ваши жертвы…
Поэт улыбнулся.
— Деви! — заметил он тихо. — Ваша рабыня хочет что-то сказать.
— Почему ты вошла без разрешения, Хэка? — недовольно спросила египтянка.
— Простите, госпожа, — ответила Хэка, опустив голову. — Супруга достойнейшего поэта…
— Она послала тебя? Та танцовщица? — Лицо Нилуфар искривилось в усмешке.
