Патрик влезает в свою кровать и шепотом говорит:
— Спокойной ночи, мама.
— Спокойной ночи, солнышко, — отвечает шепотом мать и целует его на ночь.
— Извини, я опять задержался у Кона.
— Какие извинения? Ты потрясающе помогаешь брату. Ты молодец.
— Когда я вырасту, я обязательно найду лекарство от ликантропии.
— Надеюсь на это.
— Верь в это. Я дал слово, и я сделаю. Больше никто не должен мучиться!
— Это потом, а сейчас спи.
И Виктория выходит.
— Ну, что делала? Опять укладывала Пата в постель? — через пять минут спрашивает Тед.
— Несложно угадать.
— Шикарный парень Пат.
— Согласна.
— А ты столько лет боялась рожать второй раз. А парень вышел просто шикарный!
— Да.
— Я давно тебе говорил: ну вышла осечка с Коном, с кем не бывает. Давай еще попробуем! Авось повезет — а ты ни в какую. Всё эти дурацкие врачи тебя напугали: не смей, лучше аборт, он будет больной как Коннор… Говорил же я тебе: не слушай их, они ни тролля не понимают! Давай попробуем, должно же нам повезти хоть теперь? И кто был прав? А врачи остались с носом.
Виктория зевает:
— Спокойной ночи, Тедди.
— Давно надо было меня слушать! А то мы на грани развода были, если бы не родился Пат. А как родился здоровый парень, сразу брак исправился! И ты успокоилась. Надо было с самого начала так сделать.
Виктория улыбается в темноте.
— Или ты всё еще боишься? Боишься, что Пат вдруг завоет на луну?
— Нет, — четко отвечает Викки, — вот этого я совершенно не боюсь.
— И правильно. Он здоровый парень.
— Совершенно и абсолютно здоровый.
— Знаешь, Вик, я считаю так, что Пат — это самое правильное, что ты сделала в жизни.
— Я тоже так считаю, — шепотом отвечает Виктория.
Тед засыпает, а Викки, потрясенная его последними словами, смотрит на луну.
Она действительно не боится за Патрика.
У его биологического отца, Бобби Грейнджера, в роду никогда не было ликантропии.
И Шляпа сказала: «Слизерин!»
Одиннадцатилетний Патрик Люпин, волнуясь, стоит в толпе других будущих первокурсников и старается взять себя в руки. Держаться прямо, успокоить лицо, разгладить новенькую мантию. Теряют контроль над собой только дураки. А он не должен, и он — мужчина.
И он приехал сюда не за детскими забавами.
Патрик снова и снова повторяет про себя: «Я приехал поступить на Равенкло, чтобы стать ученым и найти средство от ликантропии.»
Он морально готовится спорить со Шляпой — вдруг она по привычке отправит его на Гриффиндор, потому что все Люпины учились на Гриффиндоре? Нет, только не на Гриффиндор. Не сейчас. Когтевран.
