Твой дух с небес принесен
Нам, а тебе — лишь слезы. Средь невзгод
Утешить — не во власти нежных песен,
Торквато
[21] бедный, не расплавить лед,
Которым грудь, исполненную пыла.
Сковала ложь проныр
Бесчестных и тиранов. А любовью
[22],
Последним нашим мороком, оставлен
Ты был. Себя реальной тьмой явило
Небытие, а мир —
Безлюдной мглой. Не внял ты славословью
[23]Позднейшему, быв не от благ избавлен —
От бед. Да, просит скорого конца
Познавший нашу скорбь — а не венца.
Вернись, вернись к нам, выйди из могилы,
Унылой и немой,
Но только если ищешь мук, злосчастный
Пример напасти. Непроглядной тьмой
Та, что считал ты мрачной и ужасной,
Жизнь наша стала. Кто тебя оплачет,
Коль никого нет, кто бы,
Кроме себя, был чем-то ныне занят?
Кто безрассудной скорбь твою не звал?
Что высшее, что редкое не значит
У них безумья? Злобы
Укол слабей, чем равнодушье, ранит
Тех, кто великих заслужил похвал.
Коль век не песнь, а цифру славословит,
Кто лавр тебе еще раз приготовит?
С тех, скорбный гений, лет досель не встал
Никто, кем бы поддержан
Был итальянский дух, — лишь тот, кто в тьму
Глухого века злой судьбой был ввержен,
Аллоброг
[24], доблесть дикую кому
Послало небо, а не отчий край,
Бессильный и бесплодный;
Нося ее в груди, он, безоружный —
О дерзость! — вел с тиранами на сцене
Войну: хоть мнимой волею пускай,
Хоть бранью безысходной
Дают увлечься ярости недужной
Людей! Один стоял он на арене,
Ибо, кто празден и бездарно нем,
Тот выше всех у нас и мил нам всем.
Жизнь в трепете он прожил и в презренье,
И нет на ней пятна;
Смерть упасла от худших унижений.
Витторио
[25], ни век сей, ни страна
Не для тебя. Других достоин гений
Времен и мест. В бездействии застыв,
Ликуем мы, ведомы
Посредственностью. На одну ступень
Мудрец сведен, толпа подъята — мир
Уравнен. Открыватель, твой порыв
[26]От смертной пусть истомы
Спасет живых; заставь вещать нам тень
Героя; укажи ориентир
Гнилому веку: может, пробудится
Для дел высоких он — иль устыдится.
Перевод А. Наймана
