Позже, когда Рим проснется, улицы заполнятся людскими голосами, шарканьем тысяч подошв и кряканьем автомобильных клаксонов. Сейчас же, в преддверии дня, голос города — это голос многочисленных фонтанов.
Предрассветную тишину нарушает лишь плеск воды, которая струйками вырывается из бронзовых ртов нимф и тритонов и падает в мраморные бассейны. Массивные квадратные дворцы эпохи Возрождения темны и тихи.
Окна нижних этажей зарешечены, словно в тюремных камерах. Кажется, будто старинные палаццо спят и видят сладкие сны о прекрасных дамах и смертоносных кинжалах.
Порой мимо проскользнет маленький легкий силуэт — это кошка с характерным борджанским выражением на мордочке направляется куда-то по своим таинственным делам.
Постепенно восток окрашивается в нежно-розовый цвет, и к городу возвращаются краски. Дворцы и храмы первыми встречают рассвет: их нижние этажи еще прячутся в ночных тенях, а крыши уже расцвечены первыми утренними лучами. Воды Тибра, обычно ржаво-коричневые, в этот ранний час кажутся серебристо-серыми под темными громадами мостов. Внезапно — слышите! — откуда-то издалека доносится колокольный звон. Церкви проснулись! А поскольку весь Рим — одна огромная церковь, то, следовательно, можно считать, что и Рим проснулся. Колокола призывают жителей города к ранней мессе. И так каждое утро: Рим просыпается с мыслью о Боге!
Я продолжаю путешествие по улицам города и встречаю первый трамвай. Позвякивая на поворотах, он проплывает мимо, за окнами видны бледные, невыспавшиеся лица пассажиров. Чуть позже появляются длинные вереницы сельских повозок. Они катят в город по древним мощеным дорогам, чьи названия звучат, как звон меча о рыцарский щит. Повозки эти представляют собой странные сооружения на непомерно высоких синих колесах, которые тащат упрямые и неторопливые мулы.
Почти все они имеют навесы, смахивающие на ярко раскрашенные морские раковины. Кое-где между этими нарядными бричками попадаются тяжелые телеги, запряженные белыми быками. Как правило, они везут бочки с «Фраскати», которое пользуется большим спросом в столице. Над широколобыми мордами животных покачиваются веселые разноцветные кисточки, и кажется, будто крестьяне направляются на ежегодный праздник Бахуса.
День наступает как-то незаметно. Только что было еще темно, и вот уже вершина обелиска на площади окрасилась в золотистый цвет.
Что меня больше всего поразило в утреннем Риме?
Пожалуй, ощущение гарнизонного города. На протяжении двух часов вы не видите никаких примет современной столицы. Перед вами настоящий средневековый город, в котором безраздельно царствует Церковь. Колокольный звон, повозки с винными бочками и бесконечное шествие монахов… Мимо одна за другой следуют команды священнослужителей. Монахи идут босиком, в подпоясанных веревочками рясах, руки они — на манер китайских мандаринов — прячут в широких рукавах. Сестры из ордена милосердия несут с собой небольшие котомки: наверняка с утра пораньше обходили городские кухни, собирали остатки пищи.
