Наконец Джозеф вздохнул с облегчением: на указателе появилась надпись «Грэнтли». Скоро они будут на месте.
Кэйт вернулась домой уже перед самым рождественским ужином и, снимая в прихожей пальто, услыхала доносившийся из кухни смех: Дэн, должно быть, сегодня в ударе! Он вообще прекрасный рассказчик и балагур, Кэйт живо представила себе, как он сидит у стойки бара с видом завсегдатая дорогих ресторанов, а Лиззи, затаив дыхание, ловит каждое его слово.
Кэйт тряхнула головой: не надо так думать. При всех своих недостатках Дэн все-таки любит дочь. В этом она не сомневалась. Но как забыть прежние обиды и боль? К тому же она очень устала после целого дня работы и чувствовала себя отвратительно. Из головы не шло это страшное убийство. А ведь в рождественскую ночь надо веселиться!
Кэйт окунулась в тепло гостиной и, пройдя через нее, открыла дверь на кухню. Она сразу увидела спину Дэна и смеющиеся лица Лиззи и Эвелин. Одетая в свое самое нарядное платье и тщательно причесанная, Лиззи так и светилась счастьем. У Кэйт комок подкатил к горлу. Не дай Бог ей когда-нибудь пережить то, что пережил Патрик Келли. Уж лучше сразу умереть.
— Входи же, входи, Кэйт, ужин еще горячий, ждет тебя. — Эвелин бросилась к духовке.
— Я сама, мам, не суетись.
Эвелин отмахнулась от нее.
— Присаживайтесь к столу, молодая госпожа, и выпейте бокал чудесного вина. Дэн привез. Я уже поужинала.
Кэйт села за стол рядом с Дэном.
— Счастливого Рождества, Кэйт! — произнес он тихо, с улыбкой и, пока Эвелин возилась у духовки, легонько коснулся губами ее губ. Лиззи хихикнула, а Кэйт обалдела: чего-чего, а этого она никак не ожидала от Дэна! Но, что хуже всего, это легкое прикосновение не оставило ее равнодушной. Она натянуто улыбнулась и повернулась к Лиззи:
— Счастливого Рождества, любовь моя!
— Счастливого Рождества, мам! Ну как там дела сегодня? — На лице ее появилось выражение озабоченности.
— О, дела… продвигаются потихонечку. — Она постаралась произнести это как можно спокойнее. Пусть Дэн не думает, что вывел ее из равновесия. Но он смотрел ей в глаза, и на губах его играла улыбка: значит, заметил.
Эвелин поставила перед дочерью тарелки. Ужин прямо-таки потрясающий! Только сейчас Кэйт почувствовала, как хочет есть.
— Ой, мам, ты попала в самую точку! Я чертовски проголодалась!
— Дэн как раз нам рассказывал, как голодал, когда был в Египте.
Набив рот индейкой, Кэйт кивнула.
Эвелин снова села к столу, подмигнула дочери. По ее порозовевшим щекам Кэйт догадалась, что это от виски, или «святой воды», как его называла мать. Дэн налил Кэйт вина.
