Профессор оглядел меня испытующе, словно пытаясь определить, на каком уровне можно со мной разговаривать. Испытания в полной мере я не прошел, потому что услышал:
― Как бы вам попроще объяснить... Тут ключевое понятие -психологическая тягостность. Что-то тяготит личность настолько сильно, что в конце концов у больного появляется некое совершенно новое чувство, назовем его... Ну, например, чувством вынужденности. Когда человек чувствует себя вынужденным ― причем абсолютно неодолимо вынужденным! ― совершить некий поступок. Понимаете?
― А как же! ― кивнул я с готовностью. ― Вот при мне, допустим, хулиган лезет к девушке. И я очень даже неодолимо ощущаю себя вынужденным...
― Нет, все-таки не понимаете! ― с легкой досадой щелкнул пальцами Ядов и на некоторое время о чем-то глубоко задумался. Я предположил, что о неодолимой тупости доставшейся ему аудитории, но в очередной раз сел со своими предположениями в лужу. Потому что, тяжко вздохнув, он продолжил:
― Наверное, плохо объясняю... Попробую еще раз. Вы описываете совершенно иную поведенческую схему. Что там у вас? Раздражитель в виде наглого хулигана. И вы считаете себя вынужденным дать ему в морду. Но это совсем другая вынужденность, она ― результат сложившегося мировоззрения, жизненного опыта, главенствующей в обществе морали. Продукт образовавшихся в вашем сознании устойчивых связей.
― Что-то вроде условного рефлекса? ― попробовал уточнить я. ― Звенит звонок ― слюна течет?
― Некорректная аналогия, ― покачал он пальцем. ― Условный рефлекс базируется на особенностях парасимпатической нервной системы. Он уж если закрепился, то действительно: зазвенит звонок -слюну не удержишь, сколько ни старайся. А ваша вынужденность ― от ума. И потому никакой фатальной непреодолимости в ней нет. Вытащит хулиган пистолет ― вы же не попрете на него с голыми руками. Разум скорректирует ваши действия. А теперь представьте, что все наоборот.
― Что ― наоборот? ― не понял я.
― Да вот, если разум, наоборот, восстает против планируемого действия, пытается скорректировать поведение своего обладателя, а тот... Тот ― вопреки разуму! ― обуреваем этим самым неодолимым желанием. Настолько неодолимым, что вынужден его в конечном итоге осуществить.
― Маньяки, ― произнес я с утвердительной интонацией, обрадовавшись собственной догадке. ― Так рождаются сексуальные маньяки, да?
― Нет. Люди, которых вы вот так запросто и не вполне научно именуете маньяками, безусловно, больны. Но вопреки голливудским фильмам их преступные желания совсем не так уж непреодолимы. В их поведении много разумного. В психиатрической практике полно случаев стойкой ремиссии у пациентов, прошедших курс лечения после совершения преступлений, даже у серийников. Уж не говоря о тех, кто приходит за лечением сам. Но я отвлекся... О чем бишь мы?
