Светало. Или смеркалось.
Знобило. И очень сильно тошнило.
Болело все тело до единой клеточки. Особенно плохо было с головой: в ней засели тысячи иголок, и черепушку кололо сразу со всех сторон, как затекшую ногу.
Отсидел мозги, мать твою, подумалось уныло.
Разлепил наконец глаза и обнаружил, что сижу за рулем своей машины, стоящей в узком проходе между стенкой бойлерной и мусорными баками. Неподалеку виднелся угол моего же дома.
Как здесь оказался, не знаю.
Думать на эту тему не хотелось.
Думать не хотелось вообще: любая мысль усиливала тошноту.
Долго шарил в поисках ручки, открывающей дверцу. Нашел и еле выбрался наружу, где меня тут же вывернуло наизнанку. Легче не стало.
Вернулся обратно, сел за руль, попытался завести двигатель, но понял, что не в силах буду повернуть баранку. Да и зачем?
Куда ехать?
Куда ехать, когда надо идти. Просто пойти спуститься в подвал. Там я знаю один тупичок, темный и сырой. А в нем ржавая труба под потолком.
Найти где-нибудь веревку.
И удавиться.
Жаль, не дойду. Нет сил.
С этой оптимистической мыслью я снова отрубился. А когда опять пришел в себя, часы на приборной панели показывали половину двенадцатого. И судя по солнцу, это был белый день.
Увидев меня входящим (точнее, вползающим) в дверь нашего офиса, Прокопчик отвалил челюсть бульдозерным ковшом и так страшно закатил глаза, что показалось, сейчас он грохнется в обморок. Хотя грохаться ему было особо некуда: он довольно прочно сидел в кресле ― в моем кресле за моим письменным столом. Но еще более удивительным было другое: на обычном месте Прокопчика теперь сидел совсем уж неожиданный персонаж в лице (надо отметить, лице довольно кислом) Малого-Малая. Перед каждым из них стояла полная окурков пепельница, а воздух в комнате от табачного дыма был сизый, как солдатское исподнее.
― Извините, ― пробормотал я, обессиленно опускаясь на краешек стула. ― Я не вовремя, у вас совещание. Зайти попозже?
Но мой помощник, с грохотом вскочив из-за стола, бросился ко мне с такой радостной прытью, что я теперь испугался, не сломает ли он снова какую-нибудь конечность. Но в следующее мгновение пришлось думать уже о собственных костях, потому что Прокопчик принялся сжимать меня в объятиях с силой, явно не рассчитанной на мое ослабленное состояние.
