― Вот мой мобильный. Звоните... если еще что потребуется.
И как писали в старинных романах, пустив эту парфянскую стрелу, удалился прочь. Оставив-таки в моей душе неприятный осадок ― этакое чувство недоделанности, недосказанности, как будто я еще мгновение назад знал что-то важное, да вдруг забыл.
Вот тут-то словно рулеточный шарик пробежал по неведомому кругу ассоциаций и остановился аккурат на цифре «5». Я наконец вспомнил то, что никак не давалось: сегодня в пять вечера собирался быть дома доктор-психиатр Ядов. И значит, есть возможность продолжить так не вовремя прерванную давеча беседу.
Правда, часы показывали уже без двадцати минут шесть, а прямо передо мной лежала весьма интригующая флэшка, но я рассудил, что она-то как раз никуда не денется, а вот Ядов может запросто. И был прав: в тот момент, когда я, скорым шагом пролетев половину двора, оказался вблизи его подъезда, доктор как раз из него выходил, причем не один.
Настолько не один, что я, едва на полном ходу успев затормозить, свернул в сторону на девяносто градусов, чтобы укрыться за припаркованным у тротуара минивэном с надписью «Обеды на дом»: профессор был с дамой.
Вот тебе и анахорет, больничный затворник!
На Викторе Петровиче был лет двадцать как уже вышедший из моды синий шерстяной двубортный костюм, на женщине ― темная накидка и черная шляпка с вуалеткой: такую я видел последний раз на своей старой тетке Наталье, когда она в конце шестидесятых наконец впервые после нэпа выбралась к нам из Мариуполя.
Прямо у входа Ядова и его Незнакомку ждало такси. Водитель уже включил двигатель, когда я опрометью бросился назад, к своему «гольфу». В результате мне все-таки удалось настичь их при выезде на проспект и только тут перевести дух, чтобы попытаться трезво осмыслить: а на кой хрен, собственно говоря, я столь резво бросился вдогонку за мирным психическим доктором?
Первым, лежащим у самой поверхности объяснением было: на голом догонятельном рефлексе. Издержки профессии: интересующий меня субъект куда-то двигается ― давай за ним! Но следуя в вечернем потоке машин за таксомотором с Ядовым и его спутницей, я пришел к выводу, что благоприобретенные профессиональные рефлексы на то и вырабатываются долгими годами практических занятий, чтобы в случае чего опережать сонно блуждающую в лабиринте мозговых извилин мысль.
Психиатр, конечно, был мирный, но давешняя встреча с ним показала, что откровенничать со мной он не больно настроен. А весь мой сыскарский опыт свидетельствовал: чем больше о человеке узнаешь на стороне, тем больше он тебе потом сам про себя расскажет.
