— Я тут! — отозвался тот.
Подбежав, Джон протянул Тому поводья.
— И еще кое-что, а?
Джон заранее увязал обещанное в носовой платок, отдельно от всего остального.
— Пенни за то, что за ними последишь, и еще пенни за то, что никому не расскажешь.
— А ты куда?
— Вернусь, прежде чем их надо будет вести обратно.
— Но куда?
— В Стамфорд. Неважно.
— В лавку, что ли? Ленты для девушки покупать, что ли?
Услышав, что лошади уже хрустят травой, Джон поспешил в город. Приди, весна, о нежность неземная. Когда родится музыка, из тучи, что дождь нам дарит, орошая куст тенистых роз, спустись в долину к нам. Вот куда он шел. Непонятно почему, но стоило ему прочесть эти слова в изорванной книжице «Времена года» Томсона, куда ему разрешил заглянуть проезжий ткач, как сердце в груди запрыгало от радости. Спустись в долину к нам. Ткач еще посмеялся над тем, как у него перехватило дыхание, как он разволновался. Ибо ткач был из методистов и ценил гимны Уэсли[23] куда как выше пасторальных ямбов Томсона. В его экземпляре была только половина «Осени», а «Зимы» и вовсе не было. О, как Джон мечтал обзавестись собственным экземпляром! Он без устали просил денег у отца, откладывал каждый пенни и, наконец, накопил достаточно.
В книжной лавке никого не было, ставни были закрыты. Джон сидел, пристально глядя на нее, на пустынной центральной площади Стамфорда и слушал, как где-то лает собака. Слонялся без дела, словно вор, засунув руки в карманы, а слова приплясывали на его обнаженных нервах. Приди, Весна. Восторженный и сбитый с толку, совсем еще ребенок, он был одержим несколькими словами и сам не понимал почему. Так он сидел и ждал, и чуть было не сбежал, когда хозяин, наконец, появился и отпер лавку.
Он понаблюдал, как хозяин зажигает лампы, как свет тихо расцветает в окнах, и лишь потом постучал в дверь.
— Да-да? Я еще не открылся.
— Простите. Ох, простите.
— В чем дело, мальчик?
— Мне, видите ли, надо обратно. Домой. Не могли бы вы продать мне «Времена года» Томсона? Деньги я принес, здесь без сдачи.
— Ага. Вот оно что. — Продавец приглядывался к нему, будто бы изыскивая повод для отказа, но не нашел. — Ну, что же, что же. Стихи, верно? Что ж, давай деньги.
— Да, конечно, — Джон выгреб из кармана монеты и высыпал их в руку книгопродавца.
Хозяин лавки, который несколько лет спустя издал стихи Джона, неплохо на них заработав, стоял и медленно пересчитывал монеты, в то время как Джон пританцовывал, переминаясь с ноги на ногу, словно бы ему срочно понадобилось справить малую нужду. «Все верно», — сказал книгопродавец. Открыв кассу, он разложил монеты по отделениям и только потом снял с полки книгу и протянул Джону.
