— Очень хорошо, — и он добавил еще воды из клизмы.
— Твою мать, — сказал мистер Франкомб. — Пердун. Старый пердун. Дерьмо собачье.
Показался еще один маленький кусочек кала, за ним — мощный залп, и еще. Кусочки становились все больше, достигая размера овечьих шариков.
— Хорошо, Фултон!
— Старый пердун! Ох!
Франкомб плакал от досады, а из его нутра на стол извергался нескончаемый поток дерьма. Аллен стоял рядом и продолжал сжимать в руках клизму, не боясь испортить туфли, на которые то и дело попадали брызги.
— Ох-хо-хо! — воскликнул Сондерс, помахивая рукой перед носом. — И он еще обзывает нас старыми пердунами.
— Благодарю вас, мистер Сондерс, — осуждающе произнес Аллен. — Полагаю, мистера Франкомба крайне расстроит эта процедура. Мистер Стокдейл, я просил бы вас вывести его потом в лес и там вымыть. Пусть заодно и проветрится. Мистер Сондерс, может, вы тоже присоединитесь?
— Конечно, доктор.
— Когда вы вернетесь, я поставлю ему на ноги пиявки — и, надеюсь, нашим взорам предстанет не столь багровый, больше похожий на себя мистер Франкомб.
— Будет сделано, доктор.
Слегка протерев туфли и вычистив из-под ногтей остатки испражнений лезвием перочинного ножа, Мэтью Аллен покинул Лепардз-Хилл-Лодж. Фултон нес его сумку. Они возвращались к легким недомоганиям и сумятице Фэйрмид-Хауз. Аллен рад был вернуться, но лишь отчасти. Он устал, так устал от сумасшедших, от их убожества и упорного нежелания лечиться. Его разум жаждал чего-то еще, устремлялся к новым горизонтам.
Когда он пересекал лужайку, где Джордж Лэйдло застыл, судорожно складывая и вычитая что-то в уме, один слабоумный гонялся за другим, но перестал, увидев приближающегося доктора, а больные с топорами вновь заполняли поленницу, к нему подошел Джон Клэр.
— Джон, Джон, как вы сегодня себя чувствуете?
— Превосходно, доктор, просто превосходно. Лучше не бывает!
— В самом деле?
— Я хотел спросить, знаете ли, с учетом того, что я заслужил ваше доверие, ну и так далее, не позволите ли вы мне войти в число тех, кому разрешено иметь свой ключ…
— Гулять да рифмовать? Конечно, Джон Клэр. Я сам об этом думал.
Джон вздрогнул, но затем кивнул.
— Гулять. Собирать травки. Ну и так далее.
— А вы все еще сочиняете стихи, а? — спросил Аллен. — Те, что я читал некоторое время назад, были душевными излияниями красоты необычайной. И ваше доброе имя наверняка еще не предано забвению. Когда вы последний раз пытались что-нибудь напечатать?
— Подобные душевные излияния, как вы изволили их назвать, больше не по вкусу публике.
