Поярков смолчал. Пусть японец расценит молчание как ему угодно: согласие, клятва, раздумье, испуг. Все.
Видимо, японец выбрал страх. Агент должен бояться расправы, иначе легко нарушит свое обязательство.
— Вы согласны служить на таких условиях?
— Согласен.
— У вас есть какие-нибудь личные мотивы, способные сделать работу за кордоном более полезной и эффективной?
За Пояркова ответил господин в сером:
— Сунгариец потерял все в девятнадцатом году. Его родители расстреляны, собственность отнята. Он лишен офицерского звания.
— Я — подъесаул, — добавил Поярков.
— По возвращении вы получите офицерский чин японской армии, соответствующий вашим заслугам и вашему положению. Надеюсь, он будет не меньшим.
Поярков кивнул благодарно.
— Миссия, которая на вас возлагается, — продолжал японец, — трудна. Она уникальна в некотором смысле и потому не может опираться на чей-то опыт. Мы не способны подсказать вам пути и способы и ограничиваемся лишь постановкой задачи. Остальное зависит от вашего умения. Мы вам гарантируем единственное — связь… И деньги. Столько денег, сколько потребуется для дела.
Поярков снова кивнул, теперь подтверждая, что понял японца.
— Мастерскую придется закрыть, — посоветовал господин в сером.
Японец скривил губы, совет прозвучал не ко времени, он снизил пафос напутствия, приземлил самого напутствующего.
— Да, закрыть… Вы переедете временно в Сахалян.
— Но у меня заказы. Еще не выполненные заказы, — запротестовал Поярков.
— Пустяки! — махнул рукой японец. — Фын, поди сюда!
Из темноты вынырнул Фын, тот самый Веселый Фын, который почти год навещал Пояркова в его мастерской. Он поклонился японцу, так низко поклонился, что едва не коснулся лбом пола:
— Слушаю, господин!
— Твои заказы не выполнил наш гость?
— Мои, господин.
Рассмеяться надо было Пояркову: дурацкую затею Фына он принял за хитрую игру важного господина, за тактический ход японцев. Впрочем, это и был ход, но сделанный с помощью Фына.
— Заплатишь гостю за работу!
— Слушаюсь, господин!
Поярков все-таки рассмеялся. Слишком уж наивно все выглядело, даже глуповато.
— Дарю Фыну и той даме с Цицикарской улицы японские башмачки. У нее очаровательные ножки.
Слава богу, дама с Цицикарской улицы не была женой нынешнего шефа Пояркова, и он никак не оценил комплимент,
— Вы хотите вручить их лично? — хитро улыбнулся господин в сером.
— Да, это доставит мне удовольствие.
Фын, ничего не поняв, полез под свою старую рубаху и вытащил деньги. Протянул, не считая, Пояркову. Видимо, сцена эта была прорепетирована.
