Кстати, этот шикарный ужин не пошёл тебе впрок. В этот же вечер, забежав в Синий домик на несколько минут – поделиться восторгом и восхищением – ты свалился с температурой под сорок… У тебя был аллергический криз. Попросту – отравление. Всё твоё естество бунтовало против того образа жизни и мыслей, которым тебя пытались соблазнить. И который ты чуть было не принял…
Мне, по крайней мере, смысл твоей болезни был ясен. А ты сам понял ли его?…
* * *
Наконец, к началу сентября иногородние гости схлынули. В институте у тебя начались лекции. Ты уже на третьем курсе – ничего себе!
Мы, в четыре руки, перестирали вавилонские горы белья и привели Новый домик в нормальный вид: чтобы в нём опять можно было жить. Правда, московские твои приятели продолжали “тусоваться” почти круглосуточно. Нужно было ввести это в какое-то русло. И тогда возникла идея “тематических тусовок”. Раз в неделю, к примеру – по средам. Кому первому пришла в голову эта идея (мне, тебе или Гавру?) уже неважно. Идея была общесемейной, выстраданной.
Ты составил план тусовок на ближайшее полугодие и разослал московским и подмосковным друзьям приглашения.
Мы с Ксюшей собирались сентябрь прожить в Новом домике, привести в порядок цветы и книги…
Но – не успели. Твой звонок из Нового домика: “Лисичка, тут, понимаешь, ребята из Питера приехали… так уж получилось… один музыкальный ансамбль. Ну, когда-то звал… семь, нет, восемь человек. Ну, прости, Лисичка. Они скоро уедут, тогда вы с Ксюшей приходите жить. Через сколько уедут? Ну, не знаю… они билеты не могут купить”.
А через три дня ты пришёл и спросил: “Лисичка, что делать, когда горло болит?” И остался болеть в Синем домике, так как в Новом домике приткнуться было негде: там продолжал “тусоваться” музыкальный ансамбль из Питера…
* * *
…Пока мама убирала, я звонила друзьям. С единственной просьбой: помолиться за моих детей.
Звонил Орёл, извинялся, что утром наорал на меня. Спасибо, спасибо, что наорали!
Дозвонилась Коле Шастину и попросила его позвонить в отделение к Антоше и узнать, как на самом деле чувствует себя Антон. Потому что на мои звонки медсестра неизменно отвечала: “Пока без перемен. Не хуже”.
Но, значит, и не лучше?!! Значит, так же, как утром?!!
Шастин обещал всё узнать. Но он не стал звонить – а помчался туда. Он прошёл в отделение в своём докторском халате и сам осмотрел Антона, и послушал его сердце, что очень важно, так как в первые дни большая опасность осложнений на сердце.
