— За что?
— За то, что я обещал и дальше помогать ему с ребятней. У нас есть такой сумасшедший негр, который вообразил себе, что все белые — это дрянь и…
— Оливер!
— Да?
Я наклоняюсь вперед. Она наклоняется вперед.
Стучат. Мы отшатнулись. Входит сестра Ангелика с вазой, в которой стоят мои гвоздики.
Сестра ставит вазу на ночной столик, любуется цветами, и восхищается моим хорошим вкусом и поздравляет милую мадам с тем, что у нее такой очаровательный брат.
Когда она покинула комнату, я снова наклонился вперед. Но Верена качает головой и отталкивает меня обратно.
— Нет, — шепчет она. — Не теперь. Она, наверное, стоит за дверью, подглядывает в замочную скважину и смеется, — шепчет она. — Она ведь никогда в жизни не поверит, что ты мой брат.
Это меня смешит. И я шепчу так же тихо, как она:
— Комичное начало, не правда ли?
— Комичное начало для чего?
— Для любви, — шепчу я. — Может быть, не для тебя. Для меня одного.
После этого она долго молчит и затем говорит:
— Решено. Я больше ничего не боюсь. Нет у меня больше страха.
— Перед чем?
— Перед любовью. Перед настоящей любовью.
— Но почему?
— Потому что моя настоящая любовь оборвалась ужасным образом. Она чудесно началась и ужасно закончилась. Я не хочу больше снова любить. Хватит!
— Ты не любишь своего мужа.
— Нет.
— Вот именно.
— Именно что?
— Именно поэтому ты стремишься к любви, хотя и боишься ее.
— Глупость.
— Это не глупость. Каждый нуждается в другом человеке, которого он может любить.
— Я люблю своего ребенка.
— Ребенка — это недостаточно. Он должен стать взрослым человеком. Возможно, я для тебя ненастоящая любовь. Ты для меня, определенно, настоящая.
— Откуда ты это знаешь?
— Истинную любовь распознаешь сразу. Немедленно. Я понял это сразу.
Она берет мою руку, и ее глаза, ее чудесные глаза, смотрят прямо в мои, когда она говорит:
— Я рассказала тебе, как плохо мне было, когда я встретила своего мужа. Ты знаешь обо мне много. О тебе я не знаю почти ничего.
— Но о моем отце!
— И о нем ничего.
— Как так ничего? Скандал, связанный с ним, стал самой громкой сенсацией в Германии!
— У меня тогда не было денег, чтобы покупать газеты. У меня были другие заботы. Если я тогда спрашивала мужа, что будет с этим Мансфельдом, он только всегда говорил: тебе не понять этого, поэтому нет никакого смысла объяснять тебе ситуацию.
— Так как он вместе с ним работал!
— Что?
— Да, он все же работал вместе с ним! Не напрасно мне в Рейн-Майнском аэропорту бросилась в глаза твоя фамилия.
