Но в исследованиях экзистенциального анализа, в таком пристальном интересе к самому акту выражения, помимо Бинсвангера просматривается еще одна значимая для Фуко фигура — Морис Мерло-Понти. Именно его диалектика, как мы уже упоминали, лежит в основе сюжета «Психической болезни и личности» и именно его «выражение» как тень стоит за фукольдианской трактовкой a priori у Бинсвангера. И несмотря на то что позже (например в «Словах и вещах») Фуко выступал против феноменологии Мерло-Понти, следы его экзистенциально-феноменологической системы в исторической эпистемологии все же сохранились.
Интересен здесь разработанный Мерло-Понти концепт выражения. В своей самой известной работе «Феноменология восприятия» он говорит о существовании за восприятием специфической дообъектной области, внутренней диафрагмы, определяющей зону переживания и масштаб жизни. Эта дообъектная область у Мерло-Понти носит как априорный, так и апостериорный характер. Априорно-апостериорной дообъектная область восприятия является потому, что в ее основе лежит пройденный решающий порог выражения. «Наш взгляд на человека останется поверхностным, — пишет Мерло-Понти, — пока мы не поднимемся к этому истоку, пока не отыщем под шумом слов предшествующую миру тишину, пока не опишем жест, который эту тишину нарушает»[27]. Предшествующие акты выражения и составляют одновременно и дообъектную область восприятия, и общий мир, к которым каждое новое выражение отсылает.
Выражение является центральной структурой дообъектной области. И тело, и сексуальное поведение, и движение выступают не просто символами, а синтезом знака и значения, тем, что предшествует существованию и одновременно является его актуальностью. Возможно, что именно эта идея позволит Фуко во «Введении» назвать проблему выражения центральной проблемой экзистенциального анализа и трактовать Бинсвангера сквозь призму Мерло-Понти: экзистенциальные априорные структуры — через теорию выражения.
Выражение представляется Мерло-Понти молниеносным актом истинного существования, мгновением обретения смысла и одновременно проекцией этого смысла; его невозможно уловить, оно кратко как крик, оно переживается, но не может быть ни осмыслено, ни восстановлено. Именно в выражении сливаются и становятся неразрывным единством сущность и существование. Через концепт выражения Мерло-Понти преодолевает извечную дихотомию субъекта и объекта, «для-себя» и «в-себе», сущности и существования, трансцендентного и имманентного. Выражение не просто является руководством к действию, но, подобно новому органу чувств, вводит значение внутрь человека, открывает опыту новое поле и новое измерение. Соединяя в себе трансцендентное и имманентное, выражение пронизывает все пространство человеческого существования. «Формы поведения, — пишет Мерло-Понти, — творят значения, которые трансцендентны по отношению к анатомическому устройству и тем не менее имманентны поведению как таковому, так как оно учит себя и постигает себя»
