Именно в акте понимания исследователю открывается реальность болезни, которая, по мнению феноменологических психиатров, конституируется в пространственно-временном континууме. Изменения пространственно-временного порядка являются для психического заболевания центральным элементом, формирующим существование психически больного человека. Время в болезни изменяет свое течение: прошлое и будущее блокируются, а настоящее теряет свою целостность и разбивается на отдельные фрагменты, поэтому время больше не течет, и вследствие этого исчезает ощущение проживания жизни. Пространство утрачивает свою разметку: дистанции и границы становятся изменчивыми, объекты — вырванными из контекста, а ощущения — оторванными от своих источников. В этом мире без ориентиров, в этом времени без движения существование больного становится подобным тому, что Кьеркегор ковда-то назвал «болезнью-к-смерти».
По-видимому, именно такое существование на заре психического заболевания открывает, как выражается Ясперс, «метафизическую глубину» — зияние бытия, в котором психически больной может рассмотреть только образ неминуемой гибели. «Складывается такое ощущение, — пишет философ, — словно в жизни этих людей им когда-то что-то мимолетно открылось, вызвав трепет и блаженство, чтобы затем, оставив по себе некоторые реминисценции, завершиться неизлечимым слабоумием конечного состояния»[19].
Примечательно, что позднее Фуко, как бы соединив эту унаследованную от Ясперса идею «метафизической глубины» и высказанную в «Психической болезни и личности» идею о том, что безумие, отчуждаясь обществом, все же выражает его сущность, приходит к представлению о безумии как истине разума, и «метафизическая глубина» получает второе рождение в другом образе. «…Наше сознание, — пишет М. Фуко, — уже более не ищет, как когда-то в XVI веке, следов другого мира, уже не фиксирует скитаний заблудившегося разума; оно прослеживает возникновение того, что находится в опасной близости от нас, словно вдруг перед нами рельефно выступает провал самого нашего существования. Конечное человеческое бытие, на основе которого мы и существуем, мыслим и познаем, вдруг оказывается перед нами как существование одновременно и реальное, и невозможное, как мысль, которую мы не можем помыслить, как объект нашего знания, который, однако, постоянно ускользает от него»[20].
И далее, касаясь психоанализа, продолжает: «…получается, будто психоз освещает безжалостным светом и выставляет — даже не издали, а совсем рядом — то, до чего анализу приходится лишь медленно добираться»
