Таким образом, вырисовывается совершенно не характерная для Фуко по своей четкости типология. Скорее всего, именно поэтому в «Истории безумия» уже не всегда можно установить такие строгие терминологические соответствия, но многообразие терминов здесь все же сохраняется. Открывающаяся в этих многообразных ликах безумия история, по мнению Фуко, наделяет психическую болезнь еще одним измерением: парадоксом «одновременного сосуществования „приватного“ мира — idios kosmos, в который больной погружается в произвольном существовании фантазии и бреда, и мира принуждения, на который он обречен в модусе отказа…». В основе этого парадокса — неразрешимое для самого мира противоречие, присущий ему конфликт условий существования.
Здесь — в исследовании исторического измерения безумия — работа фактически подходит к своему закономерному завершению. На это указывает как развитие сюжетной линии, так и присутствующие в конце соответствующей главы выводы, относящиеся не столько к ней самой, сколько к работе в целом. История здесь оказывается связующим центром всех измерений болезни; следовательно, «болезнь в своей актуальности несет регрессивные аспекты — поскольку наше общество больше не способно разобраться в собственном прошлом; аспекты конфликтной амбивалентности — поскольку оно не может ориентироваться в настоящем; наконец, предполагает рождение патологического мира — поскольку общество все еще не может распознать смысла своей деятельности и своего будущего».
Но на этом работа не завершается. Буквально откуда ни возьмись появляется глава «Психология конфликта», посвященная физиологической теории Павлова. Подобная глава, скорее, была бы уместна в начале работы, поскольку так или иначе относится к «органическим» теориям, а сам сюжет развивается от органического к психическому. И такое возвращение к органической медицине выглядит несколько неуместно. В этой главе на основании материалистической физиологии Фуко пытается установить взаимосвязь социальных условий среды и физиологических механизмов функционирования организма, переходным элементом между которыми, на его взгляд, выступает диалектика возбуждения и торможения. В свете такой трактовки болезнь представляется как своеобразная форма адаптации индивида к непреодолимым противоречиям среды, одной из форм защиты от конфликта психологической диалектики индивида и диалектики условий его существования, а материалистская физиология — тем мостом, который позволяет перейти от психологического отчуждения к отчуждению историческому.
