Считаю более правильным удаление ретивого зава и продолжение им работы на каком-нибудь другом поприще, связанном менее с подвижной деятельностью. Например, в качестве кладбищенского сторожа.
Вл. Маяковский. 27. VII-29 г.»
Последние выступления Маяковского на Кавказе состоялись в Сочи перед пограничниками и в Мацесте.
После встречи с пограничниками Маяковский поехал в Хосту за Вероникой Полонской и оттуда с ней — на выступление в Мацесту и, против обыкновения, опоздал.
Он очутился на плоской крыше высокого санаторного корпуса — это был местный курзал.
Непривычно было выступать в таких условиях: над тобой — полная луна, внизу — море, кругом — народ! Несколько минут поэт осваивался. Потом привык и читал, быть может именно благодаря такой обстановке, с особенным увлечением.
Здесь хочу остановиться подробнее вообще на авторском чтении и на интерпретации произведений поэта чтецами.
Меня натолкнули на эту мысль некоторые статьи о Маяковском, в которых заучат сетования на то, что Маяковский великолепно читал свои стихи, но почему-то никто не рассказывает, как именно он читал. С этим полностью согласиться трудно. Есть высказывания Игоря Ильинского, некоторых критиков и авторов мемуаров.
Вместе с тем думается, что настала пора обобщить ряд высказываний, стараясь уделить внимание эволюции в исполнении стихов самим Маяковским.
В одной статье я прочел такую фразу: «К Маяковскому невозможно было привыкнуть…»
Эту мысль я принимаю безоговорочно,
Владимир Владимирович однажды спросил меня: «Смотрю я иногда на вас со сцены и думаю — небось раз двадцать слушает одно и то же. Не надоело вам?»
— Нет, — ответил я. — Чем больше слушаю, тем интереснее. Это — во-первых. А во-вторых, учтите, что я как-никак из актерского племени и многое воспринимаю с профессиональных позиций — ведь у вас иногда меняются интонации при чтении одного и того же стихотворения. Да и вообще не все сразу и вберешь. Наконец, я наблюдаю за реакцией слушателей. Бывает и так, что вы сами не приметите изменений, а со стороны виднее!
Многие стихи я знал наизусть, ни разу не прочитав их (да, были и такие, которые не появлялись еще в печати вовсе). При моей молодой памяти это и не удивительно: «вобрать в себя» такие стихи и тем паче с такого голоса и в таком исполнении и слушая их неоднократно!
Что удивляло и привлекало в авторских вечерах поэта? Пожалуй, всё: разговор с аудиторией, стихи, темперамент, ораторский дар и полемический задор, разящее остроумие. Но главное все же стихи, с их разговорными интонациями, разнообразием размера и ритма, непринужденностью в переходах не только от одной строфы к другой, но и от строки к строке, а порой и от слова к слову.
