Говорил Владимир Владимирович и о том, что он собирается написать книгу под названием «Универсальный ответ записочникам». И хотя уже был составлен план работы, к сожалению, замысел остался неосуществленным.
Иногда казалось, что одно и то же лицо настигает Маяковского в разных городах — до того были порой похожи одна записка на другую. Он разил таких «записочников» острым словом, но они всплывали снова и снова.
Нередко во время выступлений вырастала гора записок. Ответы на них занимали порой столько же времени, сколько и сам разговор-доклад. Записочный ажиотаж переходил подчас в перепалку. Выкрики с мест сливались в нестройный гул смельчаков-задир.
Однажды поэт не без огорчения сказал:
— Товарищи! Я прекрасно понимаю, что ругательные записки пишутся одиночками, а не всем залом, но и над ними я потею достаточно, чтобы доказать, рассказать и оправдаться!
Приведу ответы на своеобразные, специфические, я бы сказал, курортно-развлекательные записки:
«Утверждают, что вы почти не пользуетесь трамваем и очень редко ходите пешком. Как же вы передвигаетесь?»
— Товарищу, очевидно, хочется, чтобы я ему открыл тайну моего заграничного автомобиля.[49] Но он задает вопрос ехидно и трусливо. Дорогой товарищ, я даже не затрудню себя специальным для вас ответом, ибо на случай таких дурацких вопросов и сплетен у меня есть уже готовый стихотворный ответ:
Не избежать мне / сплетни дрянной. / Ну что ж, / простите, пожалуйста, / что я / из Парижа / привез Рено, / а не духи / и не галстук.
«Вы считаете себя хорошим поэтом?»
Маяковский — резким тоном, во весь голос:
— Надоело! Мне наплевать на то, что я поэт! Я прежде всего считаю себя человеком, посвятившим свое перо сегодняшнему дню, сегодняшней действительности и ее проводнику — Советскому правительству и нашей партии!
«Почему провалился „Клоп“?»
— Клопа-то поймали, а вы со своей запиской действительно провалились.
А вот записка, которую он неожиданно оглашает нарочито пискляво:
«Голос ваш сочен, / Только противен на вкус. / Потому-то я в Сочи / Вами не увлекусь».
— Это результат прямого воздействия южного климата.
«Почему вы так много говорите о себе?»
— Я говорю от своего имени. Не могу же я, например, если я полюбил девушку, сказать ей: «Мы вас любим». Мне это просто невыгодно. И наконец, она может спросить: «Сколько вас?»
Последние два слова он уже кричит а рупор из сложенных ладоней.
«Почему вы так свободно себя держите? Ваш доклад — скорее веселое времяпрепровождение».
