Есть еще в поэме песни: в 10-й главе — «Итс э лонг уэй ту Типерери…», «Янки дудль кип об…», в 11-й — «Трансваль, Трансваль, страна моя, ты вся горишь в огне!», в 15-й — «Мы только мошки…» (на мотив «Цыпленок жареный»), в 16-й использован «Марш Буденного» (музыка Дм. Покрасса, слова Д'Актиля), «И с нами Ворошилов, первый красный офицер», в 18-й — «Тише, товарищи, спите…» (Здесь — напев песни «Спите, орлы боевые», который повторялся трижды, каждый раз с иной эмоциональной окраской.)
Слушатели особенно живо реагировали на лирическое признание: Моя милиция меня бережет. Жезлом правит, чтоб вправо шел. Пойду направо. Очень хорошо.
Этот отрывок, как, впрочем, и вся последняя глава, в устах автора звучал торжественно и вместе с тем мягко, задушевно, с нотками легкой, добродушной иронии.
Моя попытка рассказать о том, как читал «Хорошо!» сам Маяковский, не имеет, разумеется, своей целью навязать исполнителям его поэзии универсально-одинаковую манеру. Нет! Я хочу лишь помочь им познакомиться с авторской трактовкой, как она мне запомнилась. Это, надеюсь, убережет многих из них от ложных шагов.
Я слышал поэму «Хорошо!» в авторском чтении, в отрывках и полностью, чуть ли не сто раз. С тех пор прошло полвека. Но по-прежнему, как живой, встает поэт передо мной. Рука поднята вверх. И я слышу его бархатистый бас, который невозможно спутать ни с каким другим голосом:
Радость прет. Не для вас уделить ли нам?! Жизнь прекрасна и удивительна. Лет до ста расти нам без старости. Год от года расти нашей бодрости. Славьте, молот и стих, землю молодости.
Жизнь Маяковского накрепко связана с Петроградом — Ленинградом.
Он любил этот город своей молодости, часто навещал его, выступал во дворцах культуры, в вузах. Проезжая как-то по Литейному, он указал на дом по улице Жуковского, в котором когда-то жил.
Как всегда, он и на этот раз, в октябре 1927 года, приехав в Ленинград, остановился в «Европейской». Ему отвели роскошные апартаменты. Проведя в них одну ночь, он попросил перевести в освободившийся, свой излюбленный 25-й номер — большой и просто обставленный.
Через шесть дней после чтения «Хорошо!» москвичам он повторил поэму в зале Ленинградской академической капеллы.
— Хотя публика здесь и скучней московской, академичнее, не дерется и почти не ругается, но поэму приняли хорошо, я на них не в обиде, — сказал он после выступления.
И следом — день за днем — вечера в клубах. Первый, по просьбе Маяковского, на Путиловском заводе.
