— Да-а! — взволнованно проговорил я.
Эрик повернулся ко мне.
— Понимает, умный мальчик! — усмехнулся он.
В двери показалась полная женщина в белом халате.
— Эрик! Очередь! — проговорила она.
— Нашла чем удивить! — зевнул Эрик. Женщина исчезла. Эрик лениво поднялся. — Ну что, к тебе, что ли, сходим? — обратился он к усатому блондину.
— Можно! — вяло откликнулся он.
— А можно, я с вами? — попросил я.
— Что ж… иди! — поглядев на меня, сказал Эрик.
— Ученик твой… по части рукоприкладства? — поглядел на меня блондин, когда мы вышли.
— Нет… но, видимо, хочет, — усмехнулся Эрик.
— Хочу! — воскликнул я.
…Когда на следующий день, небрежно беседуя о том о сем, вошли мы с Эриком в зал, где выстроились каратисты, Пека, стоявший первым, буквально побелел — даже роскошная футболка его вроде бы побледнела вместе с ним.
Все начали, держа ладони у лба, мелко кланяться, приговаривая: «Здравствуйте, сэнсей!». Получалось как бы так, что и мне они тоже кланяются.
В перерыве, когда мы отдыхали. Пека подсел ко мне.
— Что ж ты не сказал, что вы с сэнсеем вась-вась? — с отчаянием в голосе прошептал он.
— Я еще много чего тебе не сказал! — с легким оттенком угрозы ответил я.
До перерыва мы занимались просто разминкой — приседания, растяжки. После перерыва пошли более крутые дела: каждый подбегал к макиваре — вертикально закрепленной японской доске — и как только мог сильно, не жалея, естественно, пальцев, наносил несколько мощных ударов кулаком. Вот моя очередь… я бил, бил… макивара даже не шевелилась! Я уже слышал, как за моей спиной начинают хихикать. Я понял, что сейчас решается моя судьба, вспомнил о «психической волне», зажмурился, кинул себя на макивару — и с восторгом почувствовал, как она спружинила.
— Сила есть! — донеслась до меня снисходительная реплика Эрика.
Я испугался, что кто-нибудь добавит «ума не надо», но здесь эта поговорка была не в ходу. Пека лихо мне подмигнул. Все было о’кей.
На следующий день в школе все уже знали, что я каратист и кореш «самого Эрика», — это, оказывается, было самое важное для репутации среди парней, все остальное учитывалось меньше. Многие, кто в первый день «не узнавали» меня, теперь вдруг начали дружно узнавать, подходили, спрашивали, где же я так долго пропадал: чувствовалось, что жизнь без меня была для них абсолютно невыносимой.
«Да, интересно, — подумал я. — Стоит один раз как следует стукнуть кулаком — как тебя сразу же все начинают уважать!»
— Да… маленькое объявление! — произнес Ланин в конце уроков. — В нашей школе открылся кружок… по очень интересному и перспективному направлению в технике — микроминиатюризации. Желающие обращайтесь с вопросами к Лубенцу! — Он показал на Генку.
