Курносенко и Барышев побежали на помощь Рыжечкину.
Когда и эта атака была отбита, Курносенко остался на левом фланге, а Барышев принес на руках смертельно раненного Рыжечкина. Осколки мины изуродовали лицо Зиновия. Еще раньше он был ранен в плечо, потом в голову. Положив автомат на камень, Рыжечкин стрелял одной рукой, несколько раз терял сознание. Короткие очереди, которые мы недавно слышали, вел уже еле живой моряк.
Юрий Михеев расстегнул Рыжечкину куртку и зло стукнул по своей уже пустой фляге: воды ни у кого не было. Зиновий открыл глаза, узнал Михеева и как-то обычно, с потрясшей всех нас простотой, сказал:
— Нет воды… А мне бы, Юра, напиться и… умыться надо перед смертью.
— Что ты! Рыжик… — замахал на него руками Михеев. — Не говори так! — голос его сорвался.
— Все, братцы! Живите, воюйте до самой победы. А мне водички бы…
— Сейчас, сейчас, Рыжик!
Юрий побежал к отвесной скале, где из-под камня чуть-чуть пробивалась вода. Скала была на виду у противника. Прячась за камень, Юрий протянул руку с пустой консервной банкой, в которую стала стекать тонкая струйка воды. Раздался одиночный выстрел немецкого снайпера. Выронив банку, Юрий схватился за руку. Но не отполз. Он опять протянул руку, теперь уже правую, и прислонил банку к скале.
Когда он вернулся с водой, Рыжечкин был мертв. Михеев обмыл его, и мы понесли нашего Рыжика к глубокой расщелине скалы: там и похоронили, заложив вход большими камнями.
Кто-то позади нас застонал, и мы увидели Уленкова, тащившего на спине раненого Шелавина.
Пока разведчики делали Шелавину перевязку, Уленков шепнул мне:
— У егерей в лощине два пулемета. Обложены кругом. Два кольца…
— Об этом, Уленков, знают только двое: ты да я. А теперь попытайся пробраться к берегу. Одному легче проскочить через лощину. Если доберешься до базы, — расскажешь о нас. Ясна задача? Иди…
Небо прорезала красная ракета. По нашему «пятачку» снова ударила вражеская артиллерия. Разведчики отнесли Шелавина в укрытие и заняли свои места. На этот раз налет был особенно длительным. Большие камни с треском лопались и рассыпались. Рядом с Бабиковым разорвались четыре мины, и маленького разведчика окутало дымом.
— Жив? — крикнул ему Агафонов.
— Вроде жив, — чертыхаясь, ответил Вабиков.
— Вот брат! Хоть мы и не далеко от базы, а попали в такое пекло, куда и ты, Макар, телят не гонял…
3
Меня позвал Шелавин.
— Слушай, старшина! — превозмогая боль, младший лейтенант старался говорить спокойно, даже властно. — Вас тут с ранеными — одиннадцать. Я — не в счет… Так вот, если проскочить через ту лощину, которую мы утром пересекли? А?.. Ты меня понял?
