Разрезав голенище, Степан Мотовилин снял с меня сапог и перевязал раненую ногу. Клименко, оставив мне запасной диск к автомату и две гранаты, сказал:
— Это на всякий случай… Спрячьтесь в камнях и дадите. После боя придем за вами.
— Не тужи, Виктор, придем! — подбодрил меня Степан и побежал догонять ушедших вперед разведчиков.
Я остался один и вскоре понял, что одиночество тяготит меня еще больше, чем ранение. Кругом тихо, и эта тишина настолько томила своей неизвестностью, что я обрадовался, когда в горах прогремели выстрелы. Они то приближались, то опять удалялись. Солнце уже пригревало. Олений мох — ягель отдавал солнцу скопленную за ночь влагу, и невидимые в камнях ручейки журчали все сильней. А выстрелы раздавались все реже, приглушенней, и не с той стороны, откуда их следовало ждать. Я знал, что звук в горах обманчив, верил, что такой опытный следопыт, как Мотовилин, найдет ко мне дорогу. И все же никак не мог унять охватившего меня беспокойства.
Вдруг я решил, что рана у меня пустяковая и я смогу двигаться. Встал, попробовал опереться на пальцы правой ноги и тут же прикусил губу, чтобы не выдать себя криком.
Настороженно оглядываясь по сторонам, я пополз. Нестерпимо болела раненая нога, ломило шею. Потом началось головокружение. Ощутив слабость во всем теле, я уже пожалел, что покинул место, где меня будут искать. Теперь я не найду этого места и могу заблудиться. Выстрелы прекратились. По ним нельзя ориентироваться. За каждым чахлым кустом, за каждым камнем чудилась мне засада. Отчаяние придало силы и, прыгая на одной ноге от камня к камню, я забирался все выше на вершину мыса.
Я догнал разведчиков, чтобы тут же с ними расстаться. Сбив боевое охранение, взводы ушли вперед и сосредоточились для атаки дотов гарнизона мыса. Майор Добротин приказал Параевой остаться со мной и, если нам будет угрожать опасность, дать сигнал.
— Что у вас? — недовольным тоном спросила Параева, когда мы остались одни.
От этого тона мне стало не по себе.
— Ничего! — грубо отозвался я и отвернулся. — Отдохну и пойду дальше. А вы, между прочим, можете сейчас идти. Я вас не задерживаю.
— Послушайте, Леонов, вы не в базе, и мы не о прическе спорим. Что за капризы?..
Чувствую себя виноватым и потому молчу. Мы сидим на одном камне, спиной друг к другу. Мне нисколько не легче оттого, что санитар рядом. Параева нервничала: где-то впереди раздались выстрелы, застрочил пулемет…
— Слышите? — Ольга тревожно посмотрела на меня. Я не выдержал, закричал:
