Песни Билитис | страница 10

До завтра не стану я мыться, одеваться и причесываться из опасения стереть ее ласки.

Сегодня же не стану я есть ни утром, ни днем и не буду помадить губы и пудриться, чтобы сохранить ее поцелуи.

Я запру слуг и не открою дверь из страха, что дух ее улетит вместе с ветром.

Когда-то я была влюблена в мужскую красоту и воспоминания о мужских речах волновали меня.

Я даже помню, что вырезала одно имя на коже платана и что оставила часть туники своей на дороге, где проходил кое-кто.

Я вспоминаю, что была любима… О, Панникис, мое дитя, в чьих руках оставила я тебя?

Сегодня же и навеки лишь одна Мназидика обладает мной; я принесла ей в жертву счастье тех, кого покинула ради нее.

Мназидика, взяв меня за руку, повела за городские ворота, до клочка невозделанной земли, где стояла стела из мрамора. И она молвила: «Это — могила подруги матери моей».

Меня охватила сильная дрожь, и, не выпуская ее руки, склонила я голову на ее плечо, чтобы прочесть четыре стиха меж углублением фонтана и змеей:

«Не смерть увела меня, а нимфы фонтанов. Я покоюсь здесь, под легкой землей, с волосами, остриженными Ксанто, что единственная оплакала меня. И я не назову имени своего».

И долго стояли мы, не совершая жертвенного возлияния: ибо не знали, как вызвать неизвестную душу из толпы ада.

Чтобы Мназидике покровительствовали боги, я пожертвовала Афродите-Что-Любит-Улыбаться двух зайцев и двух голубок.

Арес я пожертвовала двух бойцовых петухов, а жуткой Гекате — двух собак, что выли под ножом.

И не без основания воззвала я к трем этим бессмертным: Мназидика носит на лике своем отражение их тройного благословения.

Губы ее красны, как медь; волосы отливают стальной голубизной, а глаза черны, словно серебро.

Твои ноги нежнее, нежели у аргентинки Тетис. Своими скрещенными руками ты соединяешь груди свои и ласкаешь их нежно, как тела двух прекрасных голубок.

Из-под волос твоих открываются влажные глаза, дрожащий рот и красные розы ушей. Но ничто, даже горячее дыхание поцелуя твоего, не остановит моего внимания.

Ибо в тайниках своего тела ты, любимая Мназидика, скрываешь пещеру нимф, ту, что воспел старик Гомер; место, где наяды прядут пурпурные нити.

Место, откуда истекают капля по капле неиссякаемые источники, откуда северные ворота выпускают мужчин, а южные — впускают бессмертных.

Робкой рукой распахивает она свою тунику и протягивает мне свои теплые и нежные груди так, как если бы предлагала богине пару живых горлиц.