Лаура. Я думаю… Но мне хочется видеть пизанцев, которые провожали тебя (Набрасывает вуаль на юлову). Пойду… Еще поцелую тебя!.. (Целует его). У тебя горит лоб?.. Не заболей, милый… Это противная истина воспламенила тебя так своими ласками. Я освежу твой лоб (Машет над ним концами своего покрывала). Вот так! Так… Иду, прощай… Все-таки ты — странный сегодня (уходит).
(Справа входит Фидус, крадущимися медленными шагами подходит к Лумену и кладет ему руку на плечо).
Фидус. Лумен!
Лумен. А, друг Фидус… Здорово!.. Фидус (Сдерживая какую-то радость). Лумен, только мудрые могут овладеть истиной?
Лумен. Конечно.
Фидус. Ну, апостол Павел был иного мнения и говорил, что истина достанется юродивым или что-то в этом роде.
Лумен. Это сказано об истине сердца.
Фидус. Разве истин много?
Лумен. Их две: истина разума и истина сердца.
Фидус. Есть третья сестра, гораздо прекраснейшая.
Лумен. Какая же?
Фидус. Истина — мощь. Мочь значит знать. Самый сильный волшебник обладает этой истиной, и не благодаря знанию только, и не благодаря добродетели… но благодаря талисманам, не так ли?
Лумен. Я не думаю этого.
Фидус. Ты лжешь, Лумен! Ты исцелил немую принцессу не знанием, а панацеей (Лумен улыбается).
Фидус. Может ли истина — мощь стать уделом малоумного?
Лумен. В мощи нет еще истины.
Фидус. Она вся в ней! Кто может, — тот прав, кто не может, — тот ничто. Она вся в мощи! И когда мощь принадлежит глупцу, он мудрее мудрейших. Давид победил Голиафа. Это потому, что у него была праща, разившая издали. Вы — Голиафы ума, а я — тщедушный Давид. Попробуйте сражаться без пращи. ибо пращу вашу Бог отдал неразумному. Раскуси-ка эту загадку. Прощай.
(Хитро и зло улыбаясь, уходит. Лумен равнодушно пожимает плечами и вновь погружается в задумчивость. Из дома выходит Меркурий).
Лумен(Встает и быстро идет к нему с протянутой рукой). Друг Меркурий! О, как я рад, что вижу тебя, прежде учителя! Мне так много надо рассказать тебе.
Меркурий(Улыбаясь). Да, ты хочешь похвастать твоими чудесами. Ты хочешь лишний раз во всех подробностях рассказать, как ты исцелил прекрасную Джулию Гамбакорта, онемевшую два года тому назад. Отчаяние отца, недоумение величайших врачей. Твой триумф.
Лумен. Ах, если бы ты знал, что кроется. подо всем этим! У меня кружится голова, когда я вновь думаю об этом. Что я испытал, что я узнал!.. Умоляю тебя, выслушай меня. Сотри с лица твою вечную улыбку: верь, — то, что я поведаю тебе, есть нечто торжественное и почти страшное.
