– Мы пришли дракончика посмотреть. Антонио его еще не видел. Правда, он хорошенький?! – Аня сунула китайский сувенир едва ли не в лицо маме.
– Да, очень, – машинально ответила та, все еще буравя взглядом парня.
– Я пойду, наверное. Встретимся завтра, – поспешил он скрыться за дверью.
– Лена, что ты так пацана пугаешь! – укоризненно покачал головой папа. – Я бы сказал, вполне нормальный парень, серьезный, ответственный…
– Лучше перебдеть, чем недобдеть, – сообщила мама, кладя на стол шляпу, и вдруг взгляд ее упал на столик перед зеркалом, где лежала ее косметика. – Аня, почему здесь такой беспорядок? Ты что, копалась в моих вещах?..
– Извини, мам, я… мне захотелось попробовать накраситься… – пробормотала девушка, чувствуя, что настал момент истины.
– Косметика вредна для кожи. Чем позже ты начнешь краситься, тем лучше. Тем более летом, при ярком солнце…
Мама перебирала тюбики и флакончики, расставляя все в привычном порядке, и вдруг замерла.
– Аня, – произнесла она чужим незнакомым голосом, – что ты сделала с моей любимой помадой?
– Уронила, – девушка уставилась в пол, чувствуя себя совершеннейшей идиоткой. Проклятые руки ужасно мешались, и она то перебирала пальцами, то убирала их за спину.
– Ты же знаешь, что эта помада от «Sisley», она стоит больше двух тысяч. Ну что ты хмыкаешь? Конечно, для тебя это не деньги, ты же еще не зарабатываешь и не понимаешь ценности вещей… Но, самое главное, это очень редкий оттенок. Ты же знаешь, как я берегла эту помаду?!
Аня молчала. Да и что тут скажешь?
– Или, – глаза мамы вдруг подозрительно сузились, – или это не ты раздавила помаду…
Девушка вздрогнула: неужели догадалась? Она так старалась вернуть все вещи более-менее на свои места…
– Да, я думаю, что это не ты! – резала по живому мама. – А твой друг, этот Антон, – добавила она неожиданно для дочери.
Аня почувствовала такое громадное облегчение, что не сдержала радостную улыбку.
– Улыбаешься, – всплеснула руками мама, глядя на дочь в священном ужасе.
Девушка вздохнула, подошла к маме и обняла ее за плечи, словно ребенка. Аня помнила, как давным-давно, когда ей самой было еще лет десять, разбилась любимая кукла. О, сколько же тогда было пролито слез! А мама утешала и говорила, что все ерунда и куклы – дело наживное. А вот теперь сама ведет себя так, словно сломали ее любимую игрушку.
– Прости, мам, – тихо произнесла девушка, – и это не Антон, честное слово.
И мама, так же внезапно успокоившись, тихо вздохнула.
