— Как она живет? Как себя чувствует? — спросил я.
— С ней все в порядке, — сказал Реник. — Ты ведь в этом не сомневался, верно? У нее открылся талант художника. Представь себе, она расписывает керамику и вполне прилично зарабатывает на этом.
Он резко завернул за угол и въехал на улицу, где стоял мой дом.
При виде бунгало у меня комок подступил к горлу. На знакомой улице не было ни души. Дождь лил как из ведра, тяжелые капли с шумом разбивались об асфальт.
Реник затормозил у ворот.
— Ну, до скорого свидания, — сказал он, пожимая мне руку. — Везучий ты, Гарри! Хотел бы я, чтобы меня ждал кто-нибудь вроде Нины!
Я вылез из автомобиля и пошел по знакомой дорожке, ни разу не оглянувшись. Дверь бунгало распахнулась, и я увидел Нину.
II
На седьмой день после выхода из тюрьмы я внезапно проснулся в полседьмого утра. Мне приснилось, будто я снова в камере, и я не сразу сообразил, что нахожусь в своей спальне рядом с Ниной.
Я лежал на спине, уставившись в потолок, и в который раз за эту неделю задавал себе один и тот же вопрос: чем заняться, чтобы зарабатывать на жизнь. Я уже пробовал обращаться в газеты. Как я и ожидал, там мне ничего не светило. Кьюбитт повсюду запустил свои когти. Даже маленькая местная газетенка не рискнула со мной связываться.
Чем еще можно было заняться? Я умел только писать, но я был не писателем, а всего лишь репортером. Мне требовались факты, чтобы сделать с них хорошую копию. Если меня лишат возможности работать в газете, дело мое труба.
Я взглянул на Нину, спавшую у меня под боком.
Я женился на ней за два года до того, как попал в тюрьму. Тогда ей было 22, а мне 27. У нее были черные волнистые волосы и матовая кожа. Она не была красавицей в полном смысле слова, на этот счет мы с ней придерживались единого мнения, но я всегда говорил, что она самая привлекательная женщина из всех, кого я видел.
Она здорово изменилась, пока я отбывал свой срок. Лицо у нее обострилось, опущенные уголки губ придавали ему скорбный вид. Раньше я никогда не замечал, чтобы во сне она выглядела грустной.
Да, она узнала, почем фунт лиха. Я оставил ей три тысячи долларов на нашем общем счете в банке, но они быстро разошлись, большей частью на гонорар моему защитнику и на последний взнос за бунгало, которое было куплено в рассрочку. После этого ей пришлось искать работу.
Она переменила несколько мест, пока, наконец, у нее не обнаружился дар художника, и тогда она нашла работу у торговца керамикой. Он лепил горшки на продажу туристам, а она их расписывала. Уже целый год она зарабатывала по 60 долларов в неделю — достаточно, как она мне сказала, чтобы прожить двоим, пока я не подыщу себе работу.
