Колхозы все более превращаются (вернее, утверждаются) как форма 2–го крепостного права — партийцы во главе. Сейчас с разной оплатой при урожае внедряется социальное неравенство.
20 февраля 1941 г., утро Москва
Газеты переполнены бездарной болтовней XVIII съезда (правильно: конференции) партии. Ни одной живой речи. Поражает убогость и отсутствие живой мысли и одаренности выступающих большевиков. Сильно пала их умственная сила. Собрались чиновники, боящиеся сказать правду. Показывает, мне кажется, большое понижение их умственного и нравственного уровня по сравнению с реальной силой нации. Ни одной почти живой мысли. Ход роста жизни ими не затрагивается. Жизнь идет — сколько это возможно при диктатуре — вне их.
24 апреля 1941, утро
Москва
Судьба Тихоновича — судьба тысяч, если не сотен тысяч людей, это общее явление, создающее неудобство жизни в нашей стране, одно из проявлений гниения государственного аппарата — резкое общественно — политическое явление отрицательного характера. Все будущее зависит для России от того, победит ли оно или ему противоположное — положительное большое, что у нас делается. Кто знает? Каковы реальные — нами, к сожалению, не улавливаемые формы происходящих процессов?
Н. Н.(Тихонович), мой старый ученик, перешедший в геологию, — в Печорских лагерях был и там десять лет провел в каторжной работе, в последние годы работал как геолог. Сейчас он имеет право жить за районом Москвы.
25 апреля 1941, утро
Москва
Тихонович кочует для ночевки, обычно спит с кем‑нибудь, иногда много (людей) в комнате. Имея комнату в Черемушках (не может там пока прописаться). Любопытно, что помощник Берии, к которому он обращался за помощью, — его знакомый и товарищ по заключению в лагерях. Он и в лагере был на особом положении: за ним ходил «штатский», а не солдат, но он находился на положении заключенного. Тихонович говорит, что он вполне понимает (ею, Тихоновича) положение, но тот сделать ничего не может.
Растущее недовольство. Шоферы — «добровольно» сравняли свою оплату по предложению Шверника, которое было проведено как будто решением собрания. Никто не решился прямо протестовать, часть шоферов получали 800 — а теперь все будут получать 500. Мой шофер вместо 800–500, а другие, которые получали 300, будут получать 500. Примерно пополам. Но с семьей на 500 жить, как жили, — нельзя. А наряду (с этим) Шверник и все окружение получили многое. Проводили сразу без всякой подготовки.
