Ловко увернувшись от выпада, Рикус нанес удар по ногам солдата. Когда тот с воплем схватился за залитую кровью ногу, мул сдернул его с гребня.
Чувствуя опасность занимаемой позиции, офицер урикитов приказал своим воинам отступить на несколько шагов. Рикус, а вслед за ним и другие гладиаторы беспрепятственно вскарабкались на вершину дюны. И в этот миг урикиты атаковали. Они, похоже, рассчитывали смять ряды тирян и скинуть с дюны.
С кем-то другим подобная тактика, возможно, и сработала бы. Но гладиаторы привыкли сражаться в самых неожиданных местах, из самых невыгодных положений. Те, кто этому не научились, быстро погибали на арене.
Солдаты шагнули вперед, но тиряне и не подумали отступить. Парировав удар напавшего на него солдата, Рикус легко сбил его с ног и, резко рванув за руку, отправил барахтаться на склоне. Ниива, не вставая с колен, рубанула топором по лодыжкам врага. Тот и опомниться не успел, как лежал на песке. Некоторые гладиаторы бросались на врага, окружая себя сплошной стеной сверкающих клинков. Другие, высоко подпрыгнув, обрушивались на солдат сверху. Когда схватка завершилась, больше половины урикитов лежали на песке и только несколько тирян были скинуты вниз.
На лицах вражеских солдат теперь читался неприкрытый страх. Плотоядно улыбаясь, гладиаторы продолжали наступление. Пользуясь мгновенной передышкой, Рикус поискал глазами Маетана. На вершине дюны командира урикитов не было. Еще миг, и мул обнаружил его бегущим вниз по дальнему склону.
Оглянувшись, мул увидел, как мекилоты К'крика снова повернули на урикитов.
— Убейте их! — крикнул мул, показывая на загораживающих дорогу солдат.
Тиряне ринулись вперед. С криками ужаса солдаты бросали щиты, в панике устремляясь вслед за Маетаном. Офицер пустился за ними вдогонку, проклиная трусов и рубя убегающих. На арене гладиаторы не привыкли к зрелищу удирающего врага. На мгновение они даже растерялись. Но потом, улюлюкая и свистя, кинулись в погоню.
У подножия дюны Маетан остановился. Его тень удлинилась расползлась по песку, словно чернильное пятно по листу пергамента. Тень сохраняла очертания человеческого существа, но пропорции стали другими. Руки были длинными и тонкими, и больше напоминали щупальца. А извивающееся тело скорее подходило гигантской ящерице, чем человеку. Когда она стала длиной в четыре-пять человеческих ростов, на ее голове зажглась пара холодных голубых глаз. На месте рта появилась длинная синяя прорезь, из которой к небу поднимались струйки бледно-желтого газа.
