— И сколько же тебе отвесили за это?
— Восемь лет.
— Круто, — удивился вклинившийся в разговор, Горби. — Ты что, тонну наркоты на себе тащил?
— Я не один был.
— Всех повязали?
— Всех, кого не убили.
— Зону уже топтал, или только по пересылкам кочуешь? — пристально посмотрев на Руфата, на узбекском языке спросил Граф.
— Полтора года в Экибастузе чалился, потом сняли с зоны и отправили на этап, — так же на узбекском ответил ему Руфат.
— Это вы по-каковски базлаите? — спросил Горби.
— По-узбекски.
— Выходит, вы земляки?
— Выходит, что земляки. Я в Ташкенте десять лет прожил, — сказал Граф.
Звяканье ключей за дверью камеры прервали разговор этапников.
— Сейчас начнут дёргать на этап, — сказал «Горби» и повернулся лицом к дверям.
— Пора бы уже, — согласился с ним Граф. — Поезд на Комсомольск отчаливает вечером, а уже смеркается.
Дверь распахнулась, и на пороге опять появился дежурный помощник начальника тюрьмы в сопровождении контролёров. Опытных, не впервые идущие этапом заключённых, интуиция не подвела. На этот раз два контролёра держали в руках кипы папок с личными делами этапников…
… Погрузка, наконец, закончилась. Вагон, снаружи очень похожий на почтово-багажный и прозванный в народе «столыпиным», рывком тронулся с места и покатился, вздрагивая и покачиваясь из стороны в сторону на стрелках, резко остановился, потом опять медленно покатился к вокзальному перрону, где был подцеплен к пассажирскому поезду сообщением Хабаровск — Комсомольск-на-Амуре.
— А теперь, я думаю, пора бы уже и червячка заморить, — сказал Граф после того, как поезд, наконец, тронулся и все устроились на своих местах.
— Морить-то его почти нечем, — сказал Руфат. — Кроме хлеба, сахара и селёдки ничего нет.
— Живы будем — не помрём. Может, у малолеток что-нибудь со стола упало, — улыбнулся Граф.
В камере-купе засмеялись. Все знали о чудачествах малолеток, их многочисленных «подлянах».
— Дуркуют пацаны, сигареты в красной пачке — западло, со стола пайка упала, не поднимают, колбасу не едят, — вклинился в разговор молодой этапник, который, по всей видимости, сам недавно только перешёл из колонии для малолеток на «взросляк». — У них на эту тему даже стих есть:
— «Сало, масло «западло»,
Сигареты «Прима» тоже,
Колбаса на хуй похожа»,
и так далее…
— Дети — они и в лагере дети, — грустно усмехнулся Граф. — Наслушались рассказов о блатной романтике, напридумывали себе всякого…
— Ничего, на взрослую зону придут, закончатся мамины передачки и посылки, сразу все «подляны» забудут, — авторитетно заявил Горби. — На голой пайке долго не подуркуешь.
