Действительно, в этом смысле наиболее привлекательным в системе, предложенной фашистским республиканским законодательством, является соучастие рабочих и служащих во владении средствами производства, что само по себе в определенных рамках можно признать справедливым ограничением возможностей, которыми обладает капитализм как эксплуататор и накопитель доходов. Но эта привлекательность сразу рассеивается как только понимают, что истинная солидарность за совладение средствами производства требует соучастия рабочего коллектива в возможных потерях, с соответствующим уменьшением зарплаты: солидарность и в удаче, и в беде. Этого вполне достаточно, чтобы охладить пыл многих энтузиастов. Правильным решением, способным обеспечить взаимную ответственность и участие обеих сторон в производственном процессе является скорее не «социализация», но система акционерного участия (с колебаниями дивидендов) рабочих и служащих, получающих свою долю акций (не подлежащих передаче, что исключает их возможность попадания в чужие руки), при которой, однако, право собственности сохраняется за предпринимателем. Эта система недавно прошла успешное испытание за рубежом на отдельных крупных предприятиях. Впрочем, эти вопросы выходят за рамки нашего исследования. Мы упоминаем их лишь для того, чтобы посредством сравнения указать границы и перегибы фашистского трудового законодательства времен Республики Сало.
Вторым отрицательным и регрессивным моментом указанного законодательства было усиление синдикализма и централизации путём создания единой Конфедерации, во главе которой на законных основаниях должны были встать профсоюзы, нацеленные на решение «вопросов, касающихся жизни предприятия, выпуска и производства продукции в рамках национального плана, устанавливаемого компетентными государственными органами». Эта Конфедерация, в отличие от корпоративного законодательства фашизма двадцатилетнего периода, не предусматривала союза предпринимателей и рабочих. Её целью была «спайка в единый блок всех трудящихся, включая технический персонал и руководство». Перед лицом этого требования отступала на второй план (важнейшая для нас) проблема органичного преобразования инфраструктуры каждого предприятия, обладающего относительной самостоятельностью. На национальном и государственном уровне это могло привести к одному из тех отрицательных результатов, о которых мы говорили чуть выше: либо к штурму государства со стороны экономики, «труда» и производства, либо к тоталитарной национализации самой экономики. В приведённом выше высказывании, в словах о «национальном плане, устанавливаемом компетентными государственными органами», легко угадывается вторая тенденция. Однако и желанный «блок» в перспективе также мог обернуться «тотальной мобилизацией», необходимой и оправданной лишь в критической ситуации (и лишь на время действия подобной ситуации); что и произошло с «республиканским» фашизмом в трагической атмосфере конца войны. Впрочем, совершенно очевидно, что это относится к области конъюнктуры и, следовательно, никоим образом не должно влиять на доктрину и нормативные принципы.
