— Почему они мои, они и твои.
— Твои, твои, — замахал рукой зампотех, — я учился гайки крутить, а ты коммунистической дурью людям мозги вправлять. Я спрашивал деда, почему магазин закрыли? Дед отвечает — власти говорят, что никакой пользы от него нет. До революции в деревне и корчма, и купец с лавкой — была польза, а у этих нет! Вот и вся твоя коммунистическая наука налицо. Тут на тридцать домов магазин и бар — рентабельно, а у нас почему-то нерентабельно.
Наконец появился зампотылу.
— Василий Петрович, немец накрыл в маленьком зале, можно заходить.
— Хороший зал, я там пиво пил, — сказал Черняк.
Зашли в гаштет. В большом зале сидело человек десять немцев.
— Гляди, комиссар, — съязвил зампотех, — фуфаек и сапог в навозе нет, и самогонку не хлещут. А ты на политзанятиях солдатам вдалбливаешь, что они родились в самой лучшей стране мира. Как говорил вождь — «бытиё определяет сознание». Чего же не следуем заповедям вождя и не делаем бытиё подобающим?
— Потому и не делали, что такие, как ты работники на местах, — ответил помощник по воспитательной работе.
— А-а-а, врага народа ищешь?
— Ну, хватит, спорщики, вы ещё подеритесь тут, прямо при немчиках, — заворчал Черняк.
Возле входа висел гонг. Заместитель командира полка Туркин взял молоток и со всей силы ударил по гонгу. С гиками и радостью все сидящие в зале поднялись и зааплодировали. Туркину понравилось, он ударил ещё раз. Публика еще больше загудела. Туркин решил и третий раз исполнить на бис, но Черняк перехватил его руку.
— Ты чего стучишь, хрен моржовый? Знаешь, что ты им настучал? Два раза угощаешь всех немчиков за свой счёт. Какой ты, Туркин, блин. Турок ты, мать твою. Официант быстро разносил по столам дупельки водки.
Офицеры зашли в маленький зал.
— Командир, разрешите, я ему руки свяжу, — продолжал ворчать Черняк. — Чего скривился? Денег ещё не получал? Хочешь сказать, что всего месяц, как в Германию прибыл? Дам под проценты, только в двойном размере будешь с получки возвращать. Черняк был среди замов самый старожил в Германии и поэтому вёл себя с новичками как солдат «старик» с молодыми.
Бурцев поглядел на него и усмехнулся.
— Неуставнуху творишь, товарищ начальник штаба?
— Причем тут это, Василий Петрович. Пусть ведёт себя как офицер, а не как дикарь. На Родине и то, офицеру надо вести себя как подобает, а в чужой стране тем более.
— Не ссорьтесь, я сегодня виновник торжества, — сказал Бурцев, — я и угощаю.
Туркин повеселел. Забежал хозяин бара.
