Ну, хорошо и интеллигенция не святая. Так может быть простой народ свят. Революция семнадцатого года показала всю святость. Убивали и белые, и красные, и зелёные, и бурые. Убивали всех подряд, кто не понравился чистотой рук или цветом лица. Убийство человека только за то, что он когда-то был царём и уже год, как отрёкся. Это как? Убийство детей, только за то, что они были дети бывшего царя? А убийство ни в чём не повинной прислуги? И как только у Юровского на детей рука поднялась. Хотя, пахан, приказал, куда тут денешься. Интеллигенция столкнула общество в гражданскую бойню. Включился в кровавое месиво весь народ. Сжигали заживо. Заливали в рот расплавленный свинец, варили в кипятке. А самое страшное, сдирали с церквей кресты. И стоят они, до сей поры обезглавленные, как укор этой «святой Руси». А как объяснить, что тридцать лет Россией правил грузин. Я не националист, но я не понимаю, как к власти приходят нацменьшинства и истребляют русский народ, причём, с помощью самого же народа, представители которого были судьи, адвокаты и палачи. Журналисты и писатели писали хвалу, поэты сочиняли оды, возвеличивая грузина-убийцу. А в лагерях кто занимался насилием и убийством? Дмитрий Лихачёв в своём выступлении как-то говорил, что многие охранники Соловецкого лагеря разговаривали между собой на французском языке. Пролетарий, Вася, иностранным языкам не обучался. Так, кто это делал? Святые? Это делали вполне образованные русские люди. А сейчас, эта сросшаяся с бандитами власть, и разгуливающие по улицам киллеры. Это не святая, Вася, это кровавая, не только по локти, но и по самые уши, Русь.
— Но позволь возразить, Вадим, многие государства проходили кровавые этапы своей истории.
— Да, проходили, но я не слышал, чтобы кто-то называл столицы Санкт-Берлин, Санкт-Рим или Санкт-Париж. А у нас Санкт-Петербург. К каждому названию нужно относиться серьёзно. Слово — это носитель информации.
— Ты не прав, Вадим, с приставкой сан. Много в мире городов. И это означает почётный.
— Не знаю, может быть и так. Там, наверное, такие же святые, как и наши. Но они не называют себя «святой Францией» или «святой Испанией». Я берусь говорить о делах своего народа. О святости пусть рассуждают они сами. Не может быть страна или город по определению святым, если они построены на костях тысяч крепостных. Хотя, может ты и прав, — Никольцев почесал себе затылок. — Если мы остались язычниками и не приняли веру Христа, тогда все сходится. У язычников жертвенник является святым местом. Там, где больше льётся кровь, там больше святости. Тогда надо срочно разыскивать Перуна, которого Владимир выбросил в Днепр. Водрузить его на место и продолжать приносить ему юношей и девушек в жертву.
