Сборник рассказов | страница 5
А его деньги, почти все, уже давно уходили в маленький немецкий город, где в уставленной цветами палате лучшей и самой дорогой в мире клиники для таких больных восьмой год жила его жена, и он был виноват в том, что она живет там.
И вот, когда началась война «банды» против, как говорили в коридорах, «американского империализма», N. испугался насмерть. Чем бы ни кончилось, N. терял все. Если победят американцы, его выкинут вместе со всей прежней верхушкой, если одолеет X., ему не простят коллаборационизма, если выйдет ничья, в результате которой руины достанутся затеявшему операцию и наверняка планировавшему именно такой результат чиновному воронью, его выбросят вместе со всеми участниками битвы, как расходный материал.
Все же тихое пережидание показалось ему самым безопасным — возможно, потому, что оно соответствовало его характеру. N. действительно не чувствовал искренней ненависти к чужакам, не ощущал кровного родства со своими, но и не мог решительно переметнуться, как-то неловко было…
А потом американцы просто рассосались, исчезли. Черт их знает, почему — возможно, изменились планы на самом верху.
И X. принялся раздавать награды и казнить изменников.
Однако ж уничтожить его было не так-то легко даже для X. Потому что он был как бы талисманом «банды».
Их знакомство началось в те времена, когда никто и вообразить не мог, что когда-нибудь жизнь повернется таким образом. В странные, полупьяные, полные безнадежного веселья семидесятые годы X. пришел в НИИ и сразу, как тогда говорили, проявил себя, особенно на фоне общего безделья и презрения к карьере. Серьезный молодой ученый по-настоящему занялся порученной темой, хоть и не самой заметной в институте, но требовавшей и хорошей теоретической подготовки, и умения организовать работу маленького коллектива, лаборантки и механика, отвечавшего за оборудование. Притом что с механиком X. сразу принялся необузданно пить каждый рабочий день, точнее, вечер, а с лаборанткой немедленно началось, как сам выражался, «использование в служебном удобном положении»… Уже года через два у X. была прочная репутация безобразника, пьяницы, но почти гения.
А N. к тому времени имел не менее прочную репутацию одаренного, но не слишком, старательного, но не сверх меры, вполне приличного специалиста и доброго малого с единственной слабостью — по женской части. Пил, как все, но не больше и без скандалов. Любую работу делал быстро и хорошо, но всем было понятно: не в работе его счастье. Впрочем, женщины, имевшие основания судить, считали, что счастье его и не в женщинах: вроде бы и готов в любую минуту и почти с любой, но без приложения особых усилий, по обстоятельствам. Да N. и сам не совсем понимал, в чем его счастье, а твердо знал только одно: и не в счастье дело.