Он поворачивается и — вниз.
21.
Это детские тайны. Альбом не хотела листать при Булене, чтобы не устраивать спиритических сеансов воспоминаний — в самом деле, нелегко было бы слушать сангвиническое потявкивание Булена при взгляде на фотографии прежней жизни — и всякий раз натыкаться на горе при взгляде на получившуюся жизнь. Она, между прочим, знала, что Бушплукс выбрался-таки из крысиной норы — даже видела его здесь, в Париже, — Булену не сказала. По правде, опасалась, что Булен (мастер конспирасион) предложит Плуксу русские посиделки. Зачем? Он по-прежнему длинный (белый плащ модника — значит, эмигрантская жизнь не скудна), склонен к плешинам (заметила даже со шляпой) — что ж, понятная склонность немолодого мужчины, еще, кажется, ввинчен в рот глупый фарфоровый зуб не в тон родным (в тон было бы дороже — она знает по виноватому Булену — он как раз в ее приезд делал зубы, и стыдился подобных трат: когда все нужно отдать на истребление большевиков, большевиков). Или из гордости не сказала? Ведь Василий шел ей навстречу, оплывая плечами прохожих, и ее лицо видел так же, как и она его. «Ты ответь мне, Феденька, очень старая я стала бабища?» Булен любил ее шутки: да, после таких кокетливых мо считал обязательным потереться о щеку. «Ты, — возглашал он, и она чувствовала добродушный подвох в грядущих словах, — ты — сосуд духа!» Для приятных перерывов между тиром, крысиными альбомами (он намерен был выпустить номер второй), каким-то перцем, который он раздобыл для своих белых следопытов (натолчешь в карманный фонарик, а в московском лифте можно плюнуть красным клеем в лицо — стопроцентно и тихо!), между непременной химиофилией (ему нравилось думать об отсроченных снадобьях — догадываетесь, что за сюрприз? — чтобы действовало месяца, допустим, через четыре после того, как откушал, — разумеется, не для жалкого заметания следишек, а для возвышенной ноты суда Господня), еще между какими-то внутренними спорами в организации (как псы тащат старую кость друг у друга — думала Ольга), итак, для приятных перерывов между подобным они ходили не только на Чаплина, но и на богословские лекции. «Что же, — говорил Федор многозначительно, но поглядывал шаловливо, — я останусь невеждой в нашем родном святом православии? Нет, большевикам не дождаться этого. Они увидят, что с ними борется революционер духа, а не революционер плоти. Ведь так говорит отец Федор Глоровский?» Ольга знала: исправлять на Георгия Флоровского глупо — имена, не требующиеся в ремесле, Булен перевирал безбожно.
