— Это твоя бежит?
Нервно выкрикнул один из мудозвонов.
— Моя. Небоись, не укусит.
— Да мы то не боимся, — усмехнулся он, — Как бы наш её сам не задрал.
— Это вряд ли, — говорю.
Собака подбежала и села с права.
— У нас тут недопонимание, — её говорю, — Уболтай собрата по экологической нише, чтоб не кусал.
Та кивнула и смело направилась к рвущемуся с поводка кобелю.
— Слышь, держи своего, а то сцепятся!
Закричали лесники.
Последовала серия обнюхиваний и виляний хвостами. Иногда проскакивали какие-то не то порыкивания, не-то повизгивания. Наконец собака повернулась ко мне.
— Порядок, нас не укусят, а эти двое, — она махнула мордой на лесников, — Просто на бутылку стреляют, ходят тут, лохов кошмарят. Юридических прав не имеют ни хуя.
Лесник державший собаку аж поводок отпустил. Второй просто сел в сугроб с выпученными глазами.
— Бля, завязываю, — прошептал оставшийся на ногах.
— Ну чего, бириндеи, позвольте откланяться.
Я развернулся и не спеша пошёл по своим следам к машине. Собака в скорости присоединилась ко мне. Незадачливые лесники оставались без движения, пока я их мог наблюдать меж веток и стволов. И только кобелёк жалостно поскуливал нам в след.
— Охмурила, значит, да ещё и при исполнении, — подъебнул я собаку, — Не влюбилась сама-то?
— Есть немножко…
— Может вам, «чё-как» погулять пока?
— Не, холодно, обещала, что летом заедем, так что с тебя причитается.
— Замётано! А ты ведь сегодня хорошее дело сделала.
— Какое?
— Из-за тебя два человека пить бросили…
Марина дремала. Кошка балдела. Собака романтически молчала, думая видимо о лете. Ёлки не было.
Выехав на трассу я не спеша развернулся и взял курс домой. Надо было торопиться, если стемнеет, то точно ни хера не найти будет. А может и к лучшему, расхотелось мне рубить!
Вскоре меня тормознул гаишник. Предполагая обычное вымогательство перед новым годом я негромко ругнулся сквозь зубы. Кошка привычно повела ухом во сне. В принципе меня нахлобучивать было не за что, но время терять не хотелось. Перепрыгивая через снег, смёрзшийся у обочины в небольшие горные хребты, ко мне приближался гаишник. Шапка была лихо сдвинута на затылок. Пару раз он чуть не наебнулся.
— Слы, зёма, тут такая канитель, горючка ёк, своих никого, на дороге этой бляцкой, похоже, хуй не ночевал, — обрушил он на меня свой словарный запас. Вся живность, включая Марину вынырнула из сна и уставилась на эту суету.
— У меня дизель.
— Ох бляха муха, — зачесал он затылок и заметив Марину всё таки поправился, — Пардон!
