— Можно.
Костыль кивнул, потом молча курили, молча бросили окурки в банку из-под кофе, стоявшую на битом подоконнике, молча спустились по лестнице и молча вышли на улицу.
Солнце только что свалилось за каменный московский горизонт, и приятный сентябрьский вечер вступил в пору своего расцвета. Почти одновременно зажглись фонари и вспыхнули на бледном небе редкие, но ясные и удивительно красивые звезды. Ветра совсем не было, прохладный воздух приятно пах жженым бензином. Откуда-то несся сакраментальный вой милицейской сирены, а возле метро, которое было совсем недалеко от офиса, неторопливо дрались бомжи.
Андрей и Костыль остановились на тщедушном крыльце, синхронно вздохнули и стали оглядывать окрестности.
— Ну, у метро палатки, — произнес Костыль.
Андрей хотел уже сказать, что палатки — то, что нужно, — но в это время его взгляд уперся в яркую вывеску на противоположной стороне Ленинградского проспекта. «СУПЕРМАРКЕТ» сиял приятным синим огнем, его сопровождали скромные зеленые «МОБИЛЬНЫЕ ТЕЛЕФОНЫ» и немного настораживающие красные «КОМПАКТ-ДИСКИ». У Андрея что-то дрогнуло в груди, да и прозрачный сентябрьский аромат тревожил душу.
— Пойдем туда, — сказал он и кивнул в сторону супермаркета.
— Туда? — По лицу Костыля пробежала неуверенность. — Да там дороже, наверное.
— Да ладно, — сказал Андрей. — Так интереснее.
Костыль, казалось, хотел выразить недоверие, но потом кивнул, и они зашагали к подземному переходу.
По пути — наверное, от встречного ветра — разгорелся неспешный разговор, основу которого составляли названия институтов, адреса, зарплаты и стипендии — в общем, выяснялись малозначительные подробности, которые почти всегда служат мостиком, соединяющим души для дальнейшего более тесного общения. Андрей поддерживал разговор практически одними механическими усилиями челюстей, языка, губ и голосовых связок. Он пытался впустить разговор внутрь, но в мозгу непрерывно крутилась какая-то мысль, даже не мысль, а немного неприятное и волнующее предвкушение. Впрочем, желание продолжить дело, начатое неделю назад, еще не оформилось в его душе окончательно. Сомнение мучило Андрея.
Они миновали пахучий подземный переход, в тесной утробе которого бился голос молодого трубадура, цеплявшийся за души спешащих мимо прохожих, и вынырнули на тротуар недалеко от входа в магазин. Яркая вывеска толкнула Андрея в лицо так, что он остановился.
— Ты что? — спросил Костыль.
— Нет, ничего, — сказал Андрей.
