— Алло, привет, — сказала Марина, отворачиваясь от окна.
— А, привет, — сказала Светка и зевнула.
— Спишь, что ли? — спросила Марина.
— Ну, вообще-то да.
— А че это ты спишь так поздно?
— Воскресенье, — сказала Светка, украсив единственное слово сложным интонационным узором, указывавшим на то, что обычный собеседник, конечно, все бы понял, но до Марины такое сразу и не дойдет.
— Ясно, — сказала Марина, стараясь не обижаться, — Что делать собираешься?
— Да не знаю пока, — сказала Светка. — Убраться надо, пока родители не вернулись.
— На дачу поехали? — спросила Марина.
— Нуда, — сказала Светка.
— Понятно, — сказала Марина. — Гуляли вчера?
— Типа того, — сказала Светка. — Да иду! Сейчас.
— Это кто? — спросила Марина.
— Да Костик, — сказала Светка.
— Много народу было? — спросила Марина.
— Ну да, — сказала Светка. — А ты что не звонила?
— Да, — сказала Марина. — Занята была.
— Ясно, — сказала Светка. — Ну побежала я, тут бардак такой.
— Ну пока, — сказала Марина.
— Пока.
Марина положила трубку и отошла от окна. Песня, которую когда-то давно в обитой звукоизоляцией студии спела молодая женщина с нерусским именем и которую теперь пел компьютер, закончилась. В комнате стало почти совсем тихо, только иногда через форточку доплывали волны воздуха, колеблемого проезжавшими по улице машинами. Марина немного постояла, глядя на компьютер и о чем-то думая, потом улыбнулась, быстро переоделась и вышла в прихожую. Когда она уже обулась и собиралась открыть входную дверь, из большой комнаты вышел папа. Лицо его при виде Марины украсилось легким недоумением.
— Ты куда? — спросил он, почесав затянутый майкой живот и слегка нахмурившись.
— Гулять, — ответила Марина.
— Надолго? — спросил папа.
— Не знаю, — сказала Марина.
— Ну к обеду ждать тебя? — спросил папа.
— Нет, — ответила Марина. — Да ты все равно спать будешь.
— Ну ладно, — сказал папа. — Иди.
— Спасибо, — сказала Марина, быстро открыла дверь и вышла в коридор.
Марина часто ходила на прогулку одна, и у нее выработался стандартный маршрут, которого она придерживалась почти всегда. Выйдя из подъезда, Марина обычно направлялась к пруду, обходила вокруг него и недалеко от того места, где летом было открытое кафе, сворачивала направо, на узкую тропинку, которая шла вдоль густой смеси высокого кустарника и проржавевшей сетчатой изгороди, ограничивавшей непонятный пустырь. Тропинка выводила на широкую улицу, бывшую продолжением дальнобойного шоссе. Марина выбиралась на тротуар и шла к универмагу, что занимало минут пятнадцать. За это время она решала, пора ли возвращаться, или можно сесть на автобус и доехать до станции метро, где открывались куда более масштабные перспективы.
