Он читал какую-то записку, а лакей, который ее принес, уже выходил из комнаты. Дочитав послание, Эдвард перегнул листок пополам. Клер ожидала, что он повернется обратно к собравшимся, подойдет к ней… А вместо этого он убрал письмо в карман и, подойдя к Дрейку, что-то быстро и негромко ему сказал. Даже не посмотрев в ее сторону, он направился к двери и вышел из комнаты.
Ее плечи поникли, а ощущение гордости и радости исчезло. Возможно, полученное им сообщение было действительно важным и ему необходимо было уйти. Но неужели оно было настолько важным, что он не смог потратить еще одной минуты на то, чтобы с ней попрощаться? Или он вообще забыл о ее существовании, как только получил записку?
Какая она глупая!
Заставив себя улыбнуться, она посмотрела на Мэллори:
— Может, мы сыграем и споем еще что-нибудь?
Улыбаясь, Мэллори охотно согласилась.
Заставив себя допить остаток вина, Клер приготовилась веселиться, пусть это и потребует от нее невероятного напряжения всех сил.
— Где он? — вопросил Эдвард спустя почти два часа, войдя из морозной мартовской ночи в комнату, где было почти так же холодно, как и на улице, несмотря на горевший в камине огонь.
Старший из дежурных стремительно встал: было заметно, что он ожидал этого визита.
— Сюда, ваша светлость, — сказал он негромко. — Следуйте за мной, я проведу вас в камеру.
Кивнув, Эдвард прошел за дежурным. Их шаги гулко звучали на каменных плитах, которыми был выложен пол в военной тюрьме, расположенной почти в двадцати милях к юго-востоку от Лондона. Темное и холодное здание было весьма угрюмым, а свет от фонаря, который нес дежурный, отбрасывал причудливые тени на толстые гранитные стены.
Они прошли подлинному коридору мимо камер, в которых сидели военные, осужденные за различные преступления. Зазвенев ключами, дежурный отпер тяжелую железную дверь, которая вела в отдельную часть тюрьмы.
— Здесь у нас содержат особых преступников, — сказал он. — Тех, кого посадили за тяжкие преступления или деятельность против государства. Он тут.
Дежурный остановился и другим ключом открыл массивную деревянную дверь.
Широко ее распахнув, он указал на фигуру, лежавшую на узкой койке в углу комнаты. В камере царил дух отчаяния и застарелого пота, к которому примешивался более резкий, почти сладкий металлический запах, говоривший о чем-то гораздо более мрачном.
Подойдя к койке, Эдвард взялся за край одеяла и сдвинул его. Под ним на спине, со светлыми волосами, небрежно обрамляющими классически правильное лицо, лежал лорд Эверетт. Если бы из его узкой грудной клетки не торчала рукоять ножа, вокруг которого расплывалось громадное пятно уже темневшей крови, то можно было бы подумать, будто этот человек спит.
