— Как ты собираешься сообщить своей матери? По телефону или пошлешь письмо? — спросила Дороти.
— Не знаю.
— Я думаю, что напишу Эллен и отцу. Это очень трудно сказать по телефону.
Крышка над вентилятором скрипнула. Он снял руку с ее талии и накрыл ею ее руку, которой она все еще крепко держалась за каменную плиту. Упершись другой рукой о плиту, он спрыгнул с парапета. Не дав ей времени сделать то же самое, он круто развернулся и встал перед ней. Ее колени упирались ему в живот. Он улыбнулся, и она улыбнулась в ответ. Его взгляд опустился на ее живот.
— Мамуля, — сказал он, и Дороти тихонько засмеялась.
Он положил руки ей на колени, лаская пальцами ее ноги под краем юбки.
— Наверно, пора идти, милый?
— Сейчас пойдем, детка. У нас еще есть время.
Он вонзился взглядом ей в глаза, а его руки поползли вниз, зашли с другой стороны и обхватили ее икры. Краем глаза он видел, что ее руки в белых перчатках все еще крепко держатся за край парапета.
— Какая у тебя красивая блузка, — сказал он, глядя на пышное белое жабо у ее горла. — Новая?
— Новая? Да она у меня уже сто лет!
Он критически посмотрел на жабо:
— Бант немного сполз в сторону.
Одна ее рука оторвалась от парапета и потрогала жабо.
— Нет, — сказал он, — так стало еще хуже.
Другая ее рука тоже оторвалась от парапета.
Он опустил руки к ее икрам — так низко, как только мог достать, не наклонясь. Отставил назад правую ногу и уперся в пол, приготовившись к броску.
Она поправила жабо обеими руками.
— Ну, так луч…
С быстротой нападающей кобры он наклонился, ухватил ее за пятки, отступил на шаг и выпрямился, высоко подняв ее ноги. В какую-то секунду, когда его руки переместились с задников на подошвы ее туфель, их глаза встретились. У нее они были вытаращены в безумном ужасе. В следующую секунду он изо всех сил толкнул вперед ее застывшие от страха ноги.
Ее отчаянный вопль понесся вниз, как зажженный запал. Он закрыл глаза. Тишина. Потом жуткий оглушительный удар. Он вздрогнул, вспомнив нагроможденные на дне колодца мусорные урны и ящики.
Открыв глаза, он увидел, как порыв ветра оторвал его платок от шершавой поверхности парапета. Он торопливо его схватил и кинулся к двери на лестницу. Схватил свою шляпу и чемодан в одну руку, другой толкнул дверь и вытер ручку носовым платком. Переступив порог, он закрыл за собой дверь и вытер ручку с внутренней стороны. Потом повернулся и пустился бежать вниз по ступенькам.
Он пробегал один марш за другим, грохоча ботинками по железным ступеням. Чемодан бил его по ногам. Правую руку жгли перила. У него бешено колотилось сердце, и стены лестничной клетки кружились в глазах. Остановился он только на площадке седьмого этажа.
