Во время рождественских праздников в селе Смоленском произошла масса арестов, так как здесь находится наш завод; многих арестовали по указаниям довольно сомнительного свойства. Так, некоторые были арестованы только благодаря тому, что раньше поругались с каким‑либо приказчиком или еще с кем‑либо из мастеров. Большинство же было арестовано по показанию полиции или, просто, если при обыске находили не раскупоренную одну восьмую или четверть фунта чаю, или сахару — больше, чем было записано в последний раз в заборной лавочной книжке. Так или иначе, а арестовано было много и много таких, которые положительно не вызывали раньше никакого подозрения, что они сочувствуют революционному движению или бунтарству. Все арестованные много и долго сидели до суда, и многие были осуждены далеко не так милостиво».
Как видим — какая тут революция?
Это был простой бунт, который вспыхивает, когда отношения напряжены до предела. Тогда любой, может, и затесавшийся в толпу революционер, может заорать: «Бей гадов!» — и дело пойдет. Но для этого необходимо соответствующее настроение толпы. Завести толпу с «нуля» не смог бы даже такой выдающийся оратор, как Лев Троцкий.
Но чем дальше — тем забастовки становились все более организованными. И возглавляли их именно квалифицированные рабочие, которые были грамотными и образованными людьми. В основном, требования были совсем не политическими, а чисто житейскими. К примеру, вернуть уволенных рабочих или уволить мастера, который любит пускать в ход кулаки. Еще одним требованием являлась отмена штрафов. В рабочих листовках — прессе той поры, — о штрафах за какие‑либо нарушения говорится с ненавистью. Хотя даже в Петербурге, который в этом деле был впереди всей России, штрафы не превышали 2 % от заработка. И о мастере что, рабочие не понимали, что будет другой, ничуть не лучше?
Но: в те времена на предприятиях были иные отношения, нежели теперь или при СССР. Сейчас рабочий, который хочет поступить на завод, идет в отдел кадров — или как он там по — новому называется. А тогда вопросы приема и увольнения рабочих решал мастер — по собственному разумению.
Все это дело понимали. Но ведь причиной стачек был не конкретный мастер, и не штрафы — а то, что у людей появилось чувство собственного достоинства. Они прекрасно знали себе цену. Заводские рабочие — это ведь отнюдь не мужички, пришедшие подкалымить. Это Мастера! Которые делали то, чего никто другой сделать не мог. И они не понимали, почему их держат за рабочую скотину.
